— Не думай, Нел. Плыви. А я буду обустраивать нам быт.
Рассмеялся:
— Чтобы королевский дом заиграл всеми красками, и ты смогла оценить его великолепие!
Да, уж! Великолепие!.. Бревенчатая избушка, пусть и хорошо, солидно срубленная! Нел попыталась закрыть глаза и "плыть", но так было только хуже. Мысли плыли и заплывали "не туда". Например, к воспоминаниям о сегодняшнем разговоре Айсы и Карвина.
"Туда" нельзя было категорически. Поэтому она стала следить за Лавилем… А он хозяйничал здесь с полным знанием дела и сноровкой. Пусть светляки и начинали прогревать помещение, он растопил ещё и большую, пузатую печь, которая располагалась, судя по всему, посредине домика и обогревал его весь целиком.
Нел знала такие печи. Их ставили у себя в домах лесорубы и охотники, на севере. Не в Гарнаре. В княжестве, в долинах, благодаря горам, а скорее, благодаря магии, было тепло даже зимой. Так спасались только на том самом севере, почти необитаемом, что тянулся сбоку от Гарнара и венчал королевство Дормер.
— Мы на севере? — проверила Нел свою догадку.
И заслужила довольный кивок лекаря. Ещё бы! Менталистка "в отрыве" сохраняет когнитивные способности! Как это обнадёживающе!
Не обиделась. Ей только благодарной ему быть нужно. Возится с ней. Вместо того, чтобы… Сидеть и писать что-то в вечер пятницы? Когда от души веселятся в академии все: и преподы, и студенты? Вот у неё и вырвалось, само собой:
— А прекрасная Люмин?
Захотелось откусить себе язык от злости. Вот кто дёрнул! Тем более, что сплетни по поводу декана поприглохли как-то!
Лавиль, возившийся у печи, обернулся к ней. Рассмотрел. И спокойно ответил:
— Она прекрасна для кого-то другого. И давно… Мы расстались в тот же вечер.
Понятно, в какой вечер они расстались! Тогда, когда лорд Курвик обзавёлся пятаком. В тот вечер, наверное, многие расстались. Она вот с Виллисом тоже… Такие встряски, как правило обнажают нутро. И не всегда то, что обнажается, радует…
Дастон, Лавиль и парни универсы порадовали и удивили. Виллис тоже. Если не брать его отношение к ней лично… Хороший друг!.. Но возлюбленный…
Думать об этом было больно. И на разум снова надвигалась нехорошая тучка. Поэтому Нел старательно отвлекалась:
— Парни были хороши. И Дастон.
Лавиль снова повернулся к печке. Продолжил каким-то хитрым образом подкладывать в неё дрова. Голос был спокойным и доброжелательным:
— Дастона, мне кажется, недооценивают. Слетит вся эта детская шелуха…
— И выйдет истинный царедворец, — продолжила Нел.
Лавиль снова, вприсядку, развернулся к ней:
— Не только царедворец, я думаю… В нём многое скрыто…
Нел кивнула, старательно отгоняя муть:
— Согласна. В каждом столько всего скрыто, что считать человека только чёрным или белым нельзя.
Мужчина кивнул согласно и начал разворачиваться к своей работе. А Нел улыбнулась:
— Ты тоже тогда повёл себя благородно…
Он язвительно уточнил:
— Что удивительно, зная меня?
Нел, кажется, обиделась. За него:
— Неправда! Ты более, чем благороден! Поэтому ты и всеобщий любимец!
Декан криво улыбнулся:
— Думаю, "прекрасная" Люмин с тобой бы не согласилась…
Нел скорчила рожицу:
— Что ж делать, если бывшие — это всегда сложно? Но! Амалия Кринт простила тебя. Это факт! И по-моему сочувствует тебе…
Нел снова захотелось укоротить себе язык, а декан, к счастью, не стал развивать эту тему и продолжил суетиться. Нел стало стыдно, что она вылёживается. Может быть, движение только на пользу ей пойдёт? И она начала потихоньку сдвигаться к краю широкой, довольно жёсткой постели.
Какое там! Стоило ей только сдвинуться немного, Лавиль тут же был рядом. Уставился осуждающе:
— Куда?
— Помогать, — честно ответила Нел.
Он хмыкнул:
— У тебя голова сейчас отдельно от тела. Свалишься, сто процентов. И снова придётся лечить. Лежи, Нел! Расслабляйся. И тяни время.
— Зачем? — недовольно буркнула она, пока он подтыкал покрывало ей с боков.
— Для менталиста, как и для любого другого мага, лучшая учёба — собственный опыт. Чем дольше ты продержишься, тем лучше поймёшь природу своих ментальных срывов. И сможешь потом легче их избегать.
Нел кивнула. Это понятно. И снова спросила:
— Но, почему не нужно думать? В книгах пишут…
— Часто книги пишут умные ослы, у которых вместо крови водица! — оборвал её декан. — Они, может быть, настоящего срыва никогда не испытывали. Просто потому, что никогда по-настоящему не любили и не ненавидели. Разве можно от того, кто всю жизнь просидел в башне, ожидать того, что он поймёт людей, которые там, внизу?