— Того, кто обидел тебя.
— С чего ты взяла?..
Мэй открыла глаза. Мудрым был её взгляд:
— Только разбитое сердце может быть причиной… Ты не хочешь жить… Нет! Конечно, ты хочешь! Ради меня и семьи… Но, ради себя, нет…
— Мэй!..
Девочка обняла мать за шею и тихонько зашептала:
— Никто не говорил мне. Я сама догадалась. И… Если тебе совсем невмоготу… Я отпущу тебя… Не волнуйся обо мне…
Вот тут Нел испугалась. Даже не того, что дочь начиталась древних летописей и талмудов по менталистике с их своеобразным подходом к жизни и смерти, а и просто тому, что подобные мысли приходят в голову её ребёнку.
На следующий же день она попросила Гарду, чтобы её оставили в покое. Если нужно, пусть кто-нибудь будет неподалёку и отслеживает её состояние. Но не бросается к ней без особой нужды. Посмотрела на Гарду остановившимся взглядом:
— Я собираюсь плакать, Гарда. Много и безутешно. Наверное, выть. Может быть, кричать… Мне будет мешать, если вы будете рядом. И станете сочувственно смотреть.
Гарда склонила голову:
— Я буду неподалёку, дитя моё. Сколько нужно. Плачь. Я подойду, только если ты будешь совсем плоха. Ты же не станешь стесняться меня?
Глаза Нел уже наливались слезами:
— Ты знаешь, что я считаю тебя матерью, Гарда! Ты никогда не в тягость.
Гарда встала, поцеловала Нел в лоб. Вздохнула:
— Ты слишком терпеливая, доченька. Оттого всё это… Нужно выплёскивать горе…
И Нел выплеснула его. Плакала столько, сколько, наверное, никогда в жизни. Она должна вернуться к Мэй! Должна жить! Если для этого нужно простить, она постарается!..
В тот день, на залитой золотым весенним солнцем террасе, ей открылась великая истина. Как бы ты ни хотел, сразу и по-настоящему простить действительно страшные или тяжёлые вещи нельзя. И не беда! Потому, что для начала достаточно самого желания простить. Это желание словно вскрывает гнойник на воспалённой ране…
Каждый целитель знает, что после такой процедуры выздоровление не наступает сразу. Требуется лечение, перевязки. Но облегчение больной получает сразу…
Так и с Нел. Ещё долго будет она вспоминать обиды, нанесённые ей. И каждый раз станет прощать их. Раз за разом. И чувствовать облегчение… А однажды рана очистится полностью. И заживёт…
На следующий же день близкие заметили, что Ниль пошла на поправку. Она была такой же бледной и бессильной. Но они же маги и слышали… Резерв её начал оживать. Наполняться. Даже без подпитки. Сам мир наполнял его, как землю весной талыми водами…
Мэй, той же ночью, снова засыпая в материнских объятиях, прошептала счастливо:
— Простила…
Студенты академии вернулись к учёбе в самом начале февраля. Нел дали ещё месяц на выздоровление.
И в конце февраля Элвин нагрянул в гости. Совсем ненадолго. И всё равно!.. Как это академия отпустила его?..
Ректора тут же проводили на террасу к Нелли. Старик уселся в кресло рядом с её кушеткой, взял за руку. Молчал. Только смотрел. Нел вздохнула:
— Можете отчислить меня… Или в академический отпуск…
— Нет! — припечатал старик. — Ты верёшься. Ещё месяц, и вернёшься. А я буду беречь тебя теперь по-настоящему…
Он чуть не плакал. Нелли хотелось спросить, неужели она так ужасна сейчас?.. Не спросила… Конечно, ужасна! Накрыла руку старика своей, погладила:
— Я сама виновата…
Элвин взвился:
— Когда ты прекратишь это всё, Нел?.. Винить себя в том, что с тобой делают другие?.. Это они были виноваты, не ты! Ты была прекраснейшим ребёнком! Как твоя Мэй! И только твой папаша виноват в том, что он так поступал с тобой! Он мог отправить тебя в Гарнар и навещать! Ты выросла бы счастливой и свободной, как девочки Гарнарские! Вместо этого он ломал тебя и внушал чувство вины. Будто это ты виновата в том, что он влюбился в ведающую!.. И этот мудак тоже!..
Вот тут Нел перебила Элвина:
— Я не скажу, что поняла всё… Но, поверьте, наставник, я встала на правильный путь. И думаю, что мне понадобится расширенная индульгенция на шалости!
Старик затих, ласково улыбнулся:
— Что угодно, милая! Но только с осени. Когда ты совсем восстановишься. До тех пор никаких шалостей и самодеятельности! Только выздоровление!..
Вернулась в академию она только в середине апреля. От занятий по физподготовке была освобождена до конца учебного года. И не имела права пользоваться магией. Блокираторы на неё не надевали: тоже опасно. Вместо этого Элвин собрал первые курсы целителей и универсов, подруг Нел и всю разросшуюся компанию "отверженных".
Ректор действовал в своём духе. Кратко, но ёмко обрисовал ситуацию. Драматично даже. По его словам выходило, что Нел умрёт на месте, как только впервые воспользуется магией. Подготовив друзей Нел, ректор потребовал, чтобы все они шпионили за ней, пресекали любые её попытки магичить. И тут же, немедленно, ставили в известность его.