Нел была так согласна с первым утверждением, что честно ответила на вопрос:
— Нет. Он дал слово и сдержал.
Лавиля перекосило так явно, что Нел утешила его:
— Не расстраивайся, декан. Раз ничего не было, я отвяжусь от него. Дождусь только, когда пара его явится!
Мужчина смотрел на неё, как на дитя малое:
— Ты наивная дурочка, Нел. Он теперь в первый попавшийся храм тебя может затащить и потребовать заключения брака. Немедленно. Даже согласие твоё не понадобится. Ты ведь не сможешь под клятвой подтвердить, что не давала ему слова.
Он уменьшил, наверное, влияние на неё. Чтобы лучше доходило. И Нел ответила жёстче, чем до того:
— Я понимаю, что совершила глупость. Новую не допущу. И с территории академии шагу не сделаю. Тем более, что мне и так нельзя. Неизвестно, что там запомнила обо мне та "свинья", что я наколдовала…
Лавиль желчно рассмеялся:
— А домой? Как ты собираешься бывать дома?
Нел не обиделась. Заслужила. Чопорно ответила:
— На этот счёт не волнуйся. Тут он меня не подловит.
Лавиль расхохотался. Очень обидно:
— Он уже подловил тебя, глупышка! Ещё шаг — и ты замужем. Второй — беременна. Ты даже и не поймёшь!
Нел терпела… Честно! Но не выдержала. Прошипела не хуже Лавиля:
— Никто и никогда не заставит такую, как я, делать что-то против воли! Если такие, как вы не понимают по-хорошему, поймут по-плохому!.. Пусть я глупо поступила, с вашей точки зрения. Но я шла за добротой и любовью. А вы?.. Вы ходите за похотью. Больные!.. Он вбил себе в голову, что я нужна ему…
Лавиль скривился сильнее и Нел перекинулась на него. Озверела и потеряла остатки самосохранения. Снова… В другом состоянии она вряд-ли высказала бы ему свою жгучую обиду и горечь. Скривилась не хуже, чем он и колко заметила:
— Он, хотя бы, способен чего-то хотеть! Добиваться, пусть и не честно! А ты, Лавиль? Ты мечешься в поисках баб, как бездомный пёс по помойкам! Хватаешь, что попадётся…
Он побелел от ярости:
— Молчи!
Нел не затыкалась:
— Что? Это звучит, конечно, не так приятно, как когда проделываешь всё это… Ты и раньше был не идеал, а сейчас и вовсе… Подзаборыш!
Нел выкрикнула это страшное оскорбление. Испугалась. Похоже, она перегнула. И тут же решила: плевать! Лавиль заревел:
— Молчать!
Она села даже на кровати. Ярость придала сил. Зарычала:
— Не тебе осуждать меня, Лавиль! Никому из вас! А ты и вовсе ведёшь себя с лета как тот самый подзаборыш!
Издевательски улыбнулась, наклонившись к Лавилю ближе:
— Как думаешь, как скоро Виллис сам разорвёт эту "помолвку", если я начну вести себя так, как ты?
— Не посмеешь! — рявкнул Лавиль.
Нел веселилась:
— А кто помешает мне? Поверь, не найдётся такого! Семья моя только рада будет, если я сниму, наконец, аскезу! А Виллис, похоже, не таких широких взглядов!..
— Он убьёт тебя!
— Ха! Пусть попробует!..
И тут же сменила тон. С колючего и ехидного на томный. Как в опере:
— И вся ваша любовь, дормерцы!.. Похоть и ревность, в его случае! А ты, декан, и того не испытываешь. Но ты молодец! Хотя бы честен с самим собой и с другими… Голая, ничем не прикрытая похоть! И равнодушие! Тебя осуждают за это. Но, как по мне, так это лучше. Честнее. Ты не обманываешь никого. А он…
Лавиль, бледный от ярости, защитил вдруг друга. Пробормотал:
— И он, думаю, не обманывал тебя, Нел. И не планировал. Он просто повёл себя так, как привык. Сделал всё, чтобы он, а не кто-нибудь другой получил тебя… Это инстинкты, Нел… Воины и сильные маги так и действуют. Нахрапом. Нельзя в жизни быть одним, а в любви или в постели другим. Он просто такой. Прости его… Ты обманулась тем, какой он был после ранения…
Нел "пыхнула", как порох:
— Я не обманываюсь, Лавиль! Я вижу суть вещей! В нём есть всё это. Доброта, благородство, нежность. В каждом есть… В нём даже больше, чем во многих других. И я обращалась именно к "тому" ему, когда была с ним. "Его" утешала и ободряла. С "ним" дружила и смеялась. "Он" слышал меня. И потому исцелялся этот уродский шрам, который не смогли вылечить вы, лекари. Внутренняя красота выдавливала, замещала уродство! И он сиял. Ты же видел? Не мог не видеть! Ты и другие!.. Все вы видели!.. А он взял и выбрал… Быть дормерцем!..
Нел почти заплакала. Лавиль потрясённо кивнул. Конечно, он видел! Диву давался! И не мог найти никакого объяснения этому чуду… А чудо вот оно: сидит в его постели в смешной пижаме, которую он купил ей. Ещё тогда, зимой… И глаза этого чуда наливаются чистейшей зеленью, мягко сияют в полумраке комнаты.
— Как же это красиво! Невероятно красиво!