И он смирился… Не получается, и не надо. Всё равно они, не она. У него всё получится, когда он заполучит ту девку себе. Тогда у него всё выйдет наилучшим образом. Он заберёт её себе, спрячет и будет навещать так часто, как пожелает. Когда девицу перестанут искать и история заглохнет.
Он наслаждаться будет каждый раз потом, когда будет видеть мерзкого смеска. Ведь это у него будет баба, которую тот не сумел заполучить… Месть! Сладкая месть всем им. Каждому!..
Ельмин планировал её, тщательно и скрупулёзно, свою великую месть. Искал союзников. И сидел так тихо, как только был способен. Чтобы никого не насторожить и не спугнуть.
Зря этот ненормальный считал, что никто понятия не имеет о его планах. Зная его, никто, в сущности, не сомневался, что Мерзкий Слизень готовит реванш. И каждый из наших знакомых готовился к нему по-своему, в меру сил и разумения.
Дастон следил за новой, в высшей степени отвратительной ему "игрушкой". Знал, что за шаги тот предпринимает. Все телодвижения Слизня были у него, как на ладони. Особое внимание он уделял тому, чтобы дурные подружки, желавшие осчастливить всех и вся, не столкнулись с Ельмином в "весёлом" доме.
Ельмин был бы, безусловно, счастлив тому, что девка пришла к нему своими ногами, и напрягаться не пришлось, а вот для Тал всё кончилось бы плохо… Дастон уже и оценивать перестал её поступки. Все эти: "она что, больная?", "где её инстинкт самосохранения?" и прочие этапы были давным давно пройдены.
Правда в том, что она была способна на всё. Вообще на всё. Хотя, пока что, практиковалась только в "чистом и светлом". Сказать по правде, Астиг и не хотел бы, чтобы она переходила на "другую сторону". Во-первых, он видел уже, как гас свет души Ильги. Это было страшно. И главное, он просто не хотел, чтобы доброта погасла в глазах Нел.
Он помнил, когда впервые увидел её. Сколько света, доброты и радости было в её глазах. Как она, втихую, поздоровалась с академией. И как только почувствовала?.. Да, он знал, что удивительная их академия обладает личностью. С самого детства знал. Это была их старая, семейная байка.
Он не верил в неё до тех самых пор, пока не заигрался… Когда, чтобы обойти Варнера, он заполучил его девушку. Ну, и что, что она явилась сама? Он мог отказаться! Понимал же, что пришла она только из злости и желания отомстить Авису.
Он тоже отомстил. Варнеру и ей. Переспал с ней, когда она явилась к нему уже по договору, когда все всё знали. А ведь мог поступить благородно… Они могли бы просто находиться в одной комнате, болтать, например, и договор был бы соблюдён…
Нет. Какого чёрта он повёл себя так, как повёл?.. Может быть потому, что Варнер изловил его и избил? И требовал… Он хотел перекупить контракт Ильги. Рычал, вцепившись ему в глотку, что он или согласится, или умрёт… Точь в точь, как рычал его папаша, когда бил Астига в детстве…
Может быть, он и согласился бы, если бы Варнер не повёл себя так, как отец… Но он повёл… И как с отцом, Астиг улыбался ему окровавленным ртом, и сделал ровно противоположное от того, что от него требовали.
Он не продал контракт Ильги. Вместо этого он спал с ней целый месяц. Убивая её, Варнера и собственную душу… Что-то умирало в нём каждый раз, когда он прикасался к ней. И вместе с тем, он чувствовал власть. Над ней, над Варнером. Это пьянило… Тогда он понял собственного отца и то, насколько они похожи… Он просто зеркальное отражение ублюдка, который его породил!..
А в последнюю ночь контракта, когда он заснул рядом с Ильгой, ему приснился сон. Академия. Он брёл по её бесконечным, тёмным почему-то коридорам. До тех самых пор, пока не прозвучал голос. Без всякого пафоса, обыденно. Как приговор:
— За то, что ты не имел жалости, и тебя не пожалеют. Ты не будешь с той, кого полюбишь. Считаешь себя хитрым и жестоким? Ты такой и есть. Но это не поможет! Ты потеряешь её!..
Он проснулся, обливаясь холодным потом. В ужасе.
Ему не нужно было ничего доказывать. Он и так знал. Это было проклятие. Он доигрался…
Он разобрался в нём и понял главное: он не должен любить женщину. Тогда всё! Проклятие теряет "зубы", рушится, как карточный домик.
Потому он и смотрел тогда, у ворот, с диким ужасом в весёлые, доверчивые глаза провинциальной девочки, которая поздоровалась с академией, что его прокляла. Он подкатывал тогда к ней, как подкатывал к другим девицам и умирал от ужаса потому, что понимал: он не сможет не полюбить. Он, по сути, уже…