Если что, Ась? Ты даже не знаешь, кто тебе угрожает. И почему.
Но бьющей в виски неистовой потребности спрятаться логика пересилить не могла.
Люна посмотрела на меня скептически, пожевала губами, что-то про себя прикидывая.
– В травах понимаешь?
– Да… наверное, – запоздало спохватилась, что природа в разных мирах вполне может отличаться.
Мало ли, обычный одуванчик здесь станет ядовитым, кто знает! Нет, такой ответственности я на себя не возьму. Лучше заново все изучу.
Народной медициной я заинтересовалась на склоне лет. Информации в интернете по любому поводу – ложкой ешь. Это молодёжь там только хиханьки да голые телеса рассматривает, а если с умом, то пользы от сети много. Благо зрение позволяло в транспорте читать с экрана. Не сидеть же, тупо уставившись на соседа напротив!
Похоже, тут мое увлечение может пригодиться.
– Ну, раз интересуешься, почему нет, – решила наконец Люна. – Помощница мне не помешает. Спина уже не та, нагибаться за каждым цветочком.
Так я обзавелась работой и жильем.
К вечеру я уже неплохо представляла, куда меня занесло.
Отдаленное село Потрясье. Деревня без особых благ цивилизации, она во всех мирах примерно одинаковая. Три дюжины дворов, хозяйства не то чтобы зажиточные, но и не голодают. Поля обрабатываются совместно, есть личные сады-огороды.
До ближайшего крупного поселения – полдня на телеге.
Кроме гужевого, само собой, никакого иного транспорта не предусматривалось.
С превеликим трудом мне удалось убедить бабку в том, чтобы она представляла меня всем как свою дальнюю родственницу.
– Нет у меня родни, не осталось никого! – отмахивалась она.
– А что скажете, на болоте нашли? – возмущалась я в ответ, активно размахивая опустевшей кружкой.
– Хоть бы и нашла, что с того? – искренне недоумевала Люна.
Я не могла внятно объяснить, почему мне так важно влиться в среду, чтобы появилось легальное обоснование моего пребывания в домике. Не выгонят – и ладно… но подсознательно чуяла, что чужачка вызовет вопросы в селе. Здесь мало развлечений, мое появление всколыхнет общественность, а уж если прознают, что я появилась как из воздуха прямо посреди топи, – точно жди беды.
Либо обвинят в чем, либо просто сплетничать начнут.
Деревня стоит особняком, но не полностью изолирована от остального мира. В соседний город селяне выбираются, молва пойдет о пришлой чужачке и мало ли до кого доберется!
Я же не знаю, отчего скрываюсь.
А вдруг от закона?
В прежние времена и не таких мелких заставляли, скажем, воровать. Или что похуже.
Не знаю, подействовало мое упрямство или сквозившее в глазах отчаяние, но Люна сжалилась и назначила меня внучатой племянницей.
– Сестра у меня была в городе, пусть ее душа покоится с миром, – сдалась она наконец. – Будешь ее внучкой. Детей у нее не было, но деревенские о том не ведают. Они вообще от меня стараются держаться подальше. Только и приходят, если им что-то позарез нужно.
Будто в ответ на ее слова в дверь постучали.
Я бы даже сказала, неуверенно поскреблись.
Люна закатила глаза, что в ее исполнении смотрелось жутковато.
– Ну вот, начинается, – пробормотала она и пошаркала открывать.
Я спешно закуталась плотнее в платок, понимая, что вид у меня так себе. На Люне и платье, и рубашка из-под него просвечивает, и сверху что-то намотано – то ли пояс от радикулита, то ли корсет теплый. По сравнению с ней я выгляжу откровенно непристойно. Хорошо, от входа не видно. Авось обойдется!
– Глаз болит, сил нет! – донесся с крыльца мужской сиплый голос. – Проснулся сегодня, открыть не могу. Думал само пройдет, а оно, зараза, все хуже и хуже. Есть что приложить?
– Да как всегда, плюну, все и пройдет! – прокряхтела Люна. – Наклонись-ка, милок, а то стара я, сама не дотянусь!
Тут я вылетела к дверям, забыв про все стеснение.
– С ума сошли, инфекцию провоцировать! Я вам плюну! – включила я сходу режим ворчливого педиатра… и осеклась.
Потому что тоненьким детским голосочком тирада прозвучала смешно.
На меня уставились две пары глаз. Бабка – с интересом, незнакомый мужик в сероватой рубахе и безрукавке мехом внутрь – с недоумением. Мол, что эта сопля тут выступает?
– Мамка мне всегда в таких случаях теплым отваром ромашки глаз промывала, – после напряженной паузы я сбавила напор. Сама же не хотела выделяться – вот и не выскакивай как оглашенная! – А ежели плюнуть, так мало ли что еще попадет. Вдруг хуже станет?
Наклонившийся было мужик отшатнулся, с опасением косясь на Люну.
– Ты это… не надо плевать! – решительно заявил он, почесывая воспаленное веко.