– Как грубо в отношении леди Миеллы, – тут же комментирует одна из девушек. Шёпотом.
– Теперь лорд Мирон просто обязан победить.
– Бернара, мне кажется, столь громкие слова заслуживают поддержки, – вмешивается Катарина.
Бесит.
– Что вы имеете в виду, леди? – холодно спрашиваю я.
– Я лишь вспомнила легенду божественном лучнике Тане и его возлюбленной.
Понятия не имею, что это за легенда. К счастью, на помощь приходит Розик:
– Родители девушки не хотели отдавать её за Тана, и поставили условие, что он должен со ста шагов поразить яблоко, лежащее на её голове. Они думали, он побоится навредить девушке или она испугается, но Тан поразил яблоко и забрал возлюбленную.
– Бернара, не бледнейте так! Не надо бояться шутки. Я понимаю, что, чтобы повторить поступок Оллы, надо обладать не только её хладнокровием, но и храбростью.
– Хозяйка, вообще-то ты покраснела, – недоумевает Розик.
Пфф, мелочи какие. Кого будет волновать, как я отреагировала на самом деле, если цель – ужалить, выставить меня трусихой.
Проще всего сказать, что Олла любила Тана, а выйти как она, но при этом не иметь в сердце чувств – умаление величия любви, но любой аргумент Катарина обернёт в проявление трусости.
– Я согласна. Но я не знаю, хочет ли леди Миелла обернуть лёгкое развлечение в настоящее состязание. Мы должны учесть желание именинницы
Миелла откажется, а пойти против её желания Катарина уже не сможет. Мысленно я праздную свою первую победу над серпентарием.
Неожиданно из-за маски благодушия выглядывает самая настоящая злоба,, жгучая ненависть обжигает.
– Я согласна, – звонко соглашается она. – Это будет захватывающе. Бернара, сейчас очередь князя Даларса, прошу.
Что?!
Она серьёзно?
Хей, ей настолько нужен Гедан? Или это что-то личное между ней и Бернарой? Гадать бесполезно.
Согласиться чистой воды безумие, умом я это прекрасно понимаю. А ещё я понимаю, что я чёртов псих, потому что я смело выхожу вперёд.
– Леди?! – шокировано окликает меня Гедан.
– Безупречная победа, князь, на меньшее я не согласна.
Князь мою реплику игнорирует и смотрит без всякой приязни. Наверное, с его точки зрения я творю дичь, ещё и его подставляю. Порыв ветра – и всё, стрела меняет траекторию. Я полностью согласна, что ни один нормальный человек исполнять роль живой мишени не станет. Фокусники в цирке не в счёт, в закрытом помещении ветра нет.
Лакей указывает, куда мне встать, подаёт яблоко. Когда успел? Неужели всё было заранее подстроено? Отказаться не поздно, но, как оказалось, ночное безрассудство с наступлением дня никуда не делось. Даже понимая, что я смертельно рискую и при этом рискую совершенно бессмысленно, я всё равно иррационально доверяю мастерству Геда. Адреналин подстёгивает и дарит ненормальное удовольствие.
– Хозяйка?! – Розик издаёт сдавленный писк.
Я хмыкаю, снимаю его с головы под предлогом, чтобы помпон не мешал выстрелу.
Невесть откуда выскользнувшая горничная помогает установить яблоко на голове.
– Я готова, – громко объявляю я и с вызовом смотрю Гедану в глаза.
Умел бы он убивать взглядом – убил бы.
Я усмехаюсь: да, я чёртов псих. Раньше я считала себя сдержанной здравомыслящей особой. Как же я ошибалась… Или это стресс перерождения тормоза мне поломал? Как бы то ни было, я довольна, и своим внезапным безумием я буду наслаждаться по полной.
Гедан медленно поднимает лук, накладывает стрелу, замирает. Даёт мне время одуматься? Напрасно. Адреналин окончательно заменил мне серое вещество.
Страха как такового нет. Я терпеливо жду. О том, чтобы дёрнуться или уклониться даже не думаю. Наверное, я так и не смогла осознать, что окружающая действительность реальна.
Гедан отпускает тетиву, раздаётся оглушительный хлопок. Для меня оглушительный. Свист рассекаемого воздуха, резкий порыв ветра, и нечто стремительно проносится надо мной в опасной близости от головы.
Пожалуй, было бы эффектно принести зрителям яблоко с воткнутой в него стрелой. Вряд ли его далеко унесло, я оборачиваюсь. Искать не требуется, как и, увы, поднимать. Стрела вонзилась в землю, а яблоко просто разлетелось на части, нести просто нечего, а жаль.
Воспоминаний Бернара мне не оставила, зато мне перепала мышечная память её тела. Обратно я не просто шла и даже не плыла, я несла себя. И смотрела при этом только на Гедана с восхищением и одновременно предвкушением.
Гедан, пользуясь тем, что зрители видят только его затылок, прожигал меня полным злости взглядом. Ох, лучше бы он равнодушно отвернулся, потому что его злость только подстёгивает азарт, и на языке вертится новое хулиганство.