Ранка оказалась не такой и страшной, просто глубокая кровоточащая царапина, вокруг которой уже наливался синяк — пышные нижние юбки спасли от чего-то более серьёзного. И рыдания были скорее реакцией на испуг и весьма смущающее место травмы. Пока залечивала болячку, вспомнила парня с фурункулом и мысленно улыбнувшись, подумала — вот же не везёт лорду Хавлоку, никто ему попу показывать не желает, ни юные девочки, ни взрослые парни. Впрочем, при первой встрече с Эрролом у нас было то же самое, только зеркально отражённое.
Закончив лечение, я предложила Адайне позвать её няню — которой в комнате почему-то не оказалось, наверное, она не решилась пройти сквозь толпу королевской родни, чтобы предложить свою помощь, — умыться, переодеться и присоединиться к остальным детям. Сама же уже подошла к двери, когда была остановлена вопросом Авы:
— Мам, ты вот прямо так идти собираешься?
И до меня дошло, что Льюла притащила меня сюда в чём я была — в халате поверх ночной рубашки и наполовину расстёгнутого корсета и в тапочках без задников на босу ногу, предназначенных, чтобы ночью от кровати до уборной добежать, на людях в таких не показываются. Чулки и панталончики отсутствовали — подсуетился муж, прежде чем добрался до крючков корсета, — и, хотя этого точно никто видеть не мог, я вдруг ощутила себя совершенно голой. Когда мчалась к раненному ребёнку, еще не зная тяжесть его травмы, об этом не думала, но вот сейчас…
Я застыла в растерянности, не зная, что предпринять, потом попросила Аву:
— Пошли какую-нибудь служанку принести мне сюда одежду.
Девочка отперла дверь и выскользнула наружу, плотно её за собой закрыв, спустя несколько секунд в комнату забежала полная женщина средних лет и заворковала над Адайной, потащив в ванную умываться, а ещё через полминуты Ава засунула в приоткрытую щель голову и порадовала меня:
— Сейчас его величество тебе портал откроет в спальню.
Вот и славно, так ещё лучше. Спустя пару секунд я уже была в своей спальне, где смогла спокойно умыться и одеться. Когда натягивала платье, через дверь, которая прежде всегда была закрыта, зашёл Кейденс и помог мне застегнуть всё, что нужно. Я бы и сама справилась, мои повседневные платья были специально так сшиты, Шелла только с парадными помогала, сейчас даже не сунулась, знала, что я терпеть не могу, когда помогают в том, что мне и самой по силам. Но помощь мужа я приняла с благодарностью, мне безумно нравилось, когда он брался за мной ухаживать.
— Значит, «мама»? — уточнил он, хитро на меня поглядывая.
— Эррол сам спросил, можно ли ему меня так называть, я сказала: «Когда мы с твоим папой поженимся, можно». Извини, что не успела с тобой это обговорить, последние дни были слегка безумными.
— У меня он об этом тоже спрашивал, и я велел узнать у тебя, — успокоил меня муж. — И тоже замотался и не узнал о результатах вашего разговора. И очень рад, что ты согласилась.
— Как же иначе-то? Он совсем крохой был, когда маму потерял. К тому же, мои младшие зовут меня мамой, хотя это на самом деле не так. И Эррол это знает, и ему тоже хочется маму. А я уже его люблю, как родного.
— Да, свою мать он едва ли хорошо помнит. Знает, что она была, видел портреты, но…
— Знаешь, Ронту было три, когда он потерял родителей, немногим младше Эррола. Сколько ему было? Четыре?
— Почти. Месяца не хватало.
— Так вот, Ронт очень быстро привык называть меня мамой, сначала это для него было что-то вроде игры, потом он просто забыл, что я — не она. Во всяком случае, не упоминал её, ничего не спрашивал. А вот няню долго еще звал, искал, тосковал по ней. Может, с Эрролом то же самое?
— Скорее всего. Лоринда любила сыновей, я в этом уверен, просто… в нашем королевстве малыши в основном находятся на попечении своих кормилиц и нянь. Чем старше ребёнок, тем больше с ним общаются родители, но до пяти лет он видит их редко, по расписанию. Например, то традиционное воскресное чаепитие.
— У нас так же, — кивнула я. — Но своих детей я буду растить сама. Няня должна помогать, а не заменять мать. Это неправильно. Наверное, я слишком долго жила среди простолюдинов и вела себя как они, но поверь, матери, передающие своих крох чужим женщинам, теряют очень много, очень! Никаких кормилиц. Возражения не принимаются.