Когда же все детали были оговорены, отец семейства, несмотря на протесты сына, отправился к себе в кабинет составлять письменный договор, который я сегодня же должна была подписать.
— Мам, — обиженно произнес Алекс, когда попытка переубедить отца с треском провалилась.
— Леш, не встревай. Папа знает, что делает. К тому же насколько я поняла, Аня тоже не против узаконить свою рабочую деятельность. Правда, милая?
— Правда, — согласилась я, уже давно перестав обращать внимание на недовольное бурчание слева от себя.
Будучи не в лучшем расположении духа с тех самых пор, как нас прервали, пригласив за стол, парень просидел хмурый и молчаливый весь ужин, лишь периодически что-то ворча себе под нос, и оживился, только когда отец по пунктам начал обсуждать со мной условия договора.
— В таком случае, я вам здесь больше не нужен, — холодно прозвучало ответ. Резво выкатив свое кресло из-за стола, Алекс направил его в сторону сада.
Галина проводила сына грустным взглядом, тяжело вздохнула и, убрав с колен салфетку, отодвинула в сторону почти не тронутый ею десерт.
— Я поговорю с ним, — произнесла, зная всю подоплеку произошедшего, поднялась и уже вознамерилась направиться следом, когда женщина остановила меня.
— Не надо. Он теперь всегда такой.
На это мне было нечего ответить, впрочем, как и не найти подходящие слова утешения. Да что там. Я и сама до конца не была уверена, получится ли вылечить то, что оказалось не под силу даже врачам. Врачам! Куда уж мне — медсестре, пусть и с даром целительницы.
Так мы и просидели молча, думая каждая о своем, пока в столовую не вернулся Михаил с распечатанным и готовым для подписи договором. Просмотрев все еще раз, я нарисовала автограф рядом с тем, что уже успел поставить мой новый работодатель, после чего сразу отправилась на поиски своего подопечного.
Оказалось, Алекс показал мне далеко не все свои владения. Если честно, я бы ни за что не нашла это место, где он твердо вознамерился насладиться одиночеством, если бы парень не включил подсветку. Выйдя к просто огромному по своим размерам бассейну и быстро оглядевшись, сразу нашла взглядом того, кого искала и направилась в его сторону.
— Можешь прикоснуться. Я не кусаюсь, — произнес он, когда, решив дотронуться до его плеча, я остановилась в каких-то сантиметрах от цели. Повинуясь первоначальному порыву и осуществив задуманное, тут же оказалась в плену его пальцев, сначала просто чуть погладивших, а потом и вовсе принявшихся разминать внутреннюю часть ладони.
— Леш…
— Что?
— Отпусти, — прошептала, уже больше не в состоянии игнорировать то, что он делал с моей рукой. — Пожалуйста.
— Почему? Тебе не нравится? — не спеша прекращать эту приятную пытку, поинтересовался парень.
— Ты не понимаешь, — ответила, с трудом высвободившись. Когда он повернулся, прошла мимо и остановилась у самого края бассейна.
— Тогда объясни.
— Если бы это было так просто, — произнесла я, зачарованно глядя на покрытые плиткой стены, по которым весело плясали голубые блики.
— Дело в инвалидном кресле?
— Нет.
— У тебя кто-то есть?
— Нет.
— Тогда что?
— Ничего! И прекрати уже так себя вести!
— Как?
— Ты знаешь как. Все эти попытки произвести на меня впечатление, поговорить по душам, прикоснуться… — я запнулась, не зная, как продолжить. Вот только сказать все равно что-то надо было.
— Продолжай, — прервал молчание собеседник.
— Зачем ты так с родными? Они любят тебя и беспокоятся, а ты ведешь себя, как избалованный ребенок.
— А ты так, словно чего-то боишься.
И как ему это удается — понимать меня даже лучше, чем я сама?
— Вот оно! — Очевидно, разглядев на моем лице подтверждение своим словам, снова спросил: — Скажи, что в «нас» тебя так пугает?
— Нет никаких «нас» и быть не может, — упрямо заявила я, но стоило встретиться ним взглядом, как запала продолжать спор сразу поубавилось. — И давай уже закончим этот глупый разговор.