Брюнетка кончиками пальцев провела вдоль поясницы брюнета, совсем рядом с линией пижамных брюк. А ведь раньше он не обременял себя подобными одеждами, ложась обнаженным. Как сильно эта женщина меняла его! Мужчина тут же перекатился на спину, отстраняясь. Он предупреждающе посмотрел на нее. Вирая присела на край кровати.
— Можно я лягу рядом?
— Иди к себе. — Последовал ответ.
— Ты жесток, — обиженно произнесла она. — Сначала приручаешь, а потом гонишь прочь?
— Если б это было правдой, я бы сожалел. — Он сел на постели. — Но я тебе не нужен. Ты можешь жить без меня. Двигаться дальше.
— Это благодаря тебе.
— Я лишь подтолкнул, ты справилась сама.
— Без тебя у меня бы ничего не вышло. — Девушка немного помедлила, но, решившись, проворно забралась на постель и обняла мужчину. — Спасибо.
Бенедикт лишь молча взъерошил ее короткие волосы.
— Выглядит, наверное, как кадры из дешевой мелодрамы? — усмехнулась Вирая. Она подняла взгляд. — Я присмотрю за ней пока вас не будет. Не переживай. Бертольт едет с вами, так что, думаю, глупостей она не сделает. — И добавила, лукаво улыбаясь, — так и быть, издеваться над ней я тоже не буду.
— Ты просто чудо!
— Тогда можно "чуду" остаться? — игриво похлопала она ресницами.
— Кошмары тебе почти не снятся, я тебе не нужен. Иди лучше к себе.
Вздохнув, девушка быстро коснулась губ мужчины и слезла с постели. Теперь все изменится.
Глава 2
Аэтель смотрела на ночной фонтан в середине двора, подсвеченный разноцветными лампами. Ей нравилось, как в Болдизаре было все красиво и со вкусом оформлено, что окажись она здесь при других обстоятельствах, была бы рада остаться на некоторое время.
Из соседней комнаты послышался грохот и вскрик.
Аэтель нахмурилась и обернулась.
— Он же ничего ей не сделает? — с тревогой спросила девушка. Хоть Вирая не вызывала у нее теплых чувств, но быть виновной в том, что та пострадает из-за нее, не хотелось. Но почему Аэтель чувствует вину из-за произошедшего? Нелепо. И глупо. Девушка не виновата ни в чем. Это как раз она может обвинить Бенедикта во лжи, из-за которой сейчас и сложилась вся ситуация!
— Нет. Он же не сделал ничего с тобой.
— Лишь потому, что ты вмешался.
В соседней комнате стихло.
— Наверное, мне пора вернуться к себе, — предложила она. И совсем не ожидала слов, что донеслись с кресла спокойным ровным голосом.
— Зачем? Ты сама сказала, что лучше проведешь ночь со мной.
Сердце испуганно замерло. Он же не серьезно? Макс же понимал, почему она все это наговорила? Она думала, что Освин поддержал ее, когда согласился подыграть. Но…похоже, ошиблась. Что в последнее время часто с ней случается.
Аэтель постаралась, чтобы голос прозвучал ровно.
— Ты знаешь, почему я так сказала.
— Сегодня ты останешься здесь.
— Нет.
— Не обсуждается, — он не повышал голоса, не встал, чтобы перекрыть дорогу к бегству. Просто продолжал сидеть в кресле и смотреть на нее. И девушка понимала, даже если она резко рванет к двери, чтобы выбежать, у нее ничего не получится. Он все равно был быстрее.
— Почему? — спросила она, не понимая этого человека совсем. Макс никогда не проявлял к ней большего интереса, чем к табуретке! И тут отказывался выпускать. Не думает же он, что она согласится спать с ним?! Она не станет. Ему придется применить силу, но она будет сопротивляться! И пусть девушка была полна решимости стоять на своем, но сердце все равно сжималось от страха.
Никогда она не понимала Освина. И это сейчас пугало. С виду спокойный, отзывчивый, как будто добрый — но она замечала, что на деле Макс расчетливый холодный человек, не ставящий желания и чувства других ни во что. Он делал то, что считал правильным или необходимым. Настоящий солдафон!
— Ты, кажется, забыла, — в темноте произнёс он, — что я просил переосмыслить отношение к Бену? И продолжаешь обвинять его во всем случившемся.
Такого поворота разговора она не ожидала.
Почему он заговорил об этом? Тот разговор произошел в день, когда они пересекли границу Ольгерда. Тогда она нагрубила ему и до сих пор не извинилась за свою вспышку. Но он заговорил не об этом. Он защищал Бена! Как и Киневард тогда его.
Это еще больше задело ее и так смешанные чувства.
Но Освин не знает. Она пыталась!
Хотела что-то изменить между ними. Но каждый раз что-то случалось. И она отказывалась от своей идеи. Даже в последний раз, когда Аэтель все-таки набравшись храбрости, хотела поговорить с ним. Попытаться объяснить свои чувства, чтобы Бенедикт понял, как тяжело ей смотреть на его заигрывания с другой, терпеть его пренебрежение к ней! и что из этого вышло? В ту ночь он кувыркался с Вираей! И так каждый раз. Что-то происходило и в итоге они опять ругались и переставали разговаривать.
Не она одна виновата в том, что между ними сейчас творилось. А Макс его защищал, не пытаясь даже выслушать!
— Я помню — он тоже человек?! — с издевкой в голосе произнесла она, обхватила себя руками. — И у него есть слабости? Например, в виде милой брюнеточки?
— Вирая здесь ни при чем. Не приплетай ребенка.
— Это она-то ребенок? — почти рассмеялась она. — Этот ребенок меня опоил и подложил под Бена. — Лучший способ защиты — нападение? — К тому же, кажется, она многим сведуща в подобных делах. В любом случае, опыта у нее значительно больше моего. Так что я не понимаю, как можно относиться к ней, как к невинному ребенку?!
— Ревнуешь?
Аэтель хотела огрызнуться лишь услышав этот вопрос. Но сдержалась. Она не понимала человека, сидевшего в кресле, его эмоций. Не понимала к чему вообще этот разговор. И не стала рисковать с резким ответом. Возможно, из него выйдет невольный союзник? Если ему не нравится такое положение дел, то Освин может вмешаться, отправив ее подальше отсюда. Скоро она не сможет скрывать свою беременность. И к этому моменту нужно придумать выход. Поэтому Аэтель сдержалась — не стоило заводить себе врага. Вместо этого она присела на край кровати и тихонько вздохнула. Девушка чувствовала, как весь запал исчез, оставив после себя усталость. Ей захотелось высказаться. Хоть кому-то. И она негромко признала:
— Ревную. Не смогу я делить его с кем-то! Иначе просто возненавижу.
— Все настолько серьезно? — как бы сам себя спросил он. И замолчал явно что-то обдумывая.
Похоже, он и не злился. И девушка решила воспользоваться случаем и извиниться за прошлый раз.
— Макс, помнишь… — она запнулась, не решаясь напоминать о сестре. Но чувствовала, что должна извиниться сейчас. — В тот раз в дилижансе я накричала на тебя. Ты заговорил о тетушке, и я вспылила. Извини. Мне не следовало говорить гадости. Даже если б не узнала о том, что случилось с твоей сестрой, мне не следовало так говорить. Извини.
— Велена… — протянул он. Хмыкнул. — Это произошло уже три года назад. Все в порядке.
Но девушка не согласилась:
— Какая разница три года или три месяца?! Потерять родных это тяжело и очень больно. И это не в "порядке". Эту боль ты несешь в себе, она все равно время от времени дает о себе знать!
— Хочешь пожалеть меня?
— Я тоже знаю, что такое боль утраты. Почему я не могу сопереживать тебе?
— Потому что мне это не нужно. — Мужчина сменил положение в кресле, уперев руку на подлокотник и положив на ладонь голову. Он с непонятным интересом смотрел на нее. — Но ты можешь пожалеть Бена.
— По-почему?
Аэтель услышала его усмешку из темноты.
— Он не рассказал… Так и думал.
И замолчал. Девушка чувствовала, что мужчина смотрит на нее, изучает. Для чего он все это говорит? Киневард тоже потерял кого-то близкого? И в памяти вспомнились слова, что Бен произносил в бреду. Возможно ли, что Освин говорил об этом?