Он ничего не знал о естественных причинах болезней и так и не нашел обоснованной связи между своим образом жизни и состоянием здоровья. А посему все заболевания, по его мнению, имели сверхъестественное происхождение. Он замечал, что болезни поражали и хороших и плохих людей без разбора, старые и молодые испытывали одинаковую боль, богатые и бедные бок о бок чахли и умирали. И он не понимал почему.
Из этого глубокого незнания рождался страх, страх перед всем и всеми, страх перед огромными животными, ревевшими в джунглях, страх перед маленькими блестящими тварями, жужжавшими на болотах, страх перед громом, грохотавшим в небе, и молнией, заливающей небосвод зеленоватым огнем, страх перед землетрясениями и приливными волнами. А больше всего он боялся темноты, этого странного фатального мрака, ежедневно окутывавшего землю.
Ночь таила тысячу ужасов для трепещущих созданий, жавшихся друг к другу в своих пещерах и хижинах долгими часами непроглядной тьмы. Снаружи раздавались странные звуки, и если самый храбрый выбирался наружу, чтобы выяснить источник шума, больше он уже не возвращался. Утром остальные находили его мертвым и, как правило, частично съеденным. Темнота была полна жизни, которая нападала и убивала, кралась на мягких лапах и смотрела из темноты зелеными глазами. Эта жизнь лаяла и хрюкала, скулила и шипела, и вечно подстерегала, и всегда только затем, чтобы причинить зло.
Страх — древнейшая и самая мучительная из всех человеческих эмоций; безжалостный и, по сути, бессмысленный, он является источником бесконечного страдания и мучений. В жестоком мире, где царил страх, мужество было лишь вспышкой сопротивления, за которой следовало несчастье. Чем больше люди боролись с неведомым, тем больше был их страх, ибо природа, каждый раз оказывавшая сопротивление, становилась более грозной, чем прежде. Дерзкие и отважные уползали обратно в свои норы, как побитые дворняжки, терзая неискушенные умы размышлениями о своем бедственном положении.
И вот из этого древнего мрака невежества, предшествовавшего заре разума, явился колдун-знахарь. У нас нет никаких достоверных сведений о происхождении или процессах, породивших этого фантастического иерофанта первых культов целительства на земле — первого жреца, первого врача и первого психолога. Если наши более искушенные умы воспринимают колдуна-знахаря как некое жуткое чудовище, то в создавшем его первобытном мире он был источником надежды, первым в длинной веренице авантюристов, рискнувших приспосабливать неизбежное к человеческим нуждам.
Многие ученые, серьезно размышлявшие о древних народах и их знаниях, пытались объяснить, кто такой колдун-знахарь. Наибольшего успеха в этом отношении, пожалуй, добились психологи, признав свое дальнее родство с ним и его методами. Но психология выводит только на небольшой участок необозримых горизонтов философии, и колдуна-знахаря можно лучше рассмотреть в более широкой философской перспективе. Такая точка обзора позволит нам отчетливее разглядеть силы, сформировавшие его, и мощные движения, определившие его линию поведения.
Естественным источником религии является, на мой взгляд, преклонение перед возрастом. Те, кто прожили долгую жизнь, и испытали больше всех. Традиция — это свидетельские показания долго живущих. В первобытные времена среди варварских народов немногие доживали до глубокой старости. Слишком много опасностей подстерегало на жизненном пути. Поэтому большинство племен уважали стариков, и жаловали им титулы, и оказывали почести такие же, как богам и духам, ибо на самом раннем этапе развития человеческого общества люди, достигшие солидного возраста, отличались простой способностью к мышлению — выживший был существом высшего порядка.
Дикарю и в голову никогда не приходило хранить что-то бесполезное. И отнюдь не любовь к сородичам побуждала его кормить и защищать старых воинов, которые уже больше не могли обеспечивать себя сами, а чисто практические соображения. Эти старики знали жизнь джунглей и холмов, они бывали в далеких местах, они исходили леса вдоль и поперек и переправлялись через реки на бревнах. Они знавали героев предшествовавших поколений и были хранителями мудрых советов, высказанных давно умершими людьми.
Вначале человек уважал физическую силу, но мало-помалу положение менялось. Сила иного рода доказала, что она может спасти племя, когда отваги не хватало, и этой силой была мудрость. Мудрость же принадлежала старикам, прожившим долгую жизнь. За наследным властителем, молодым, наделенным всей полнотой власти, уважаемым за его силу, стояли старики, почитаемые за их мудрость; и для молодого вождя величайшим благом было советоваться с ними и извлекать пользу из их советов. Так возникла двойная форма правления, существовавшая в древнем мире и достигшая расцвета в египетской культуре, — правление жреца и царя.