С обретением веры в Бога произошел перенос положительных качеств племени на личность этого Невидимого Существа, сильного и любящего, защитника своих детей. Так Бог стал добрым, потому что намерения самого племени всегда были добрыми. Человек создавал своего Бога по образу своему или воплотил в нем тот образ, которому он, человек, хотел бы соответствовать. Бог племени являлся великим вождем, возвеличенным представлением земного вождя, перенесенным в пространство. Этот вождь-дух был хозяином всех менее важных духов и призраков, и они должны были ему повиноваться.
Вера в то, что злые силы больше не могут свободно действовать повсюду, поражая при желании людей, принесла в мир порядок. И теперь, если какая-нибудь зловредная тварь пыталась причинить вред, добрый Бог непременно приходил на помощь своему народу и наказывал преступный призрак. Злобные духи, конечно, противились такой потере власти и всячески старались перехитрить Бога, но это было невозможно, потому что Бог, который знал все, мог противостоять дурным замыслам нечестивых духов. Хороший Бог выступал против плохих призраков, и эта борьба привела к доктрине Бога и дьявола, сражающихся за власть над миром.
Вскоре добродетельные люди взялись помогать Богу и старались жить согласно его воле, чтобы и после смерти их души могли по-прежнему служить ему и способствовать защите родного племени. Грешники, не повиновавшиеся Богу, и после смерти продолжали докучать живым; и поэтому у Бога появилась необходимость наказывать их. Так возникло добро и зло и произошло разделение белой магии и черной магии, а чародей приобрел дурную славу.
И тут наступил кульминационный момент психологического осознания той идеи, которой суждено было изменить весь ход людских дел. Этой идеей была вера в то, что страдание является наказанием за неповиновение хорошему Богу. Она вынуждала всех пораженных горем или болезнями совершать искупление своих грехов в форме приношения Богу.
Эта точка зрения оказалась не совсем удачной, так как и добродетельные, и погрязшие в пороке были подвержены многим одинаковым несчастьям. Но вера сложилась на основе опыта, следовательно, необходимо было изменить факты, чтобы привести их в соответствие с уже сложившимся представлением. В тех случаях, когда у несчастного страдальца нельзя было обнаружить особых недостатков, чтобы объяснить его нездоровье, измышлялся какой-нибудь подходящий к случаю порок. Приснопамятными примерами энергичных попыток объяснить невзгоды добродетельного человека являются вероучения о наказании сыновей за грехи отцов и о том, что с грехопадением Адама мы все отдались во власть греха.
К тому же считалось, что злые духи или призраки могут пытаться отвратить людей от хорошего Бога с помощью различных соблазнов или докучать ему, разозленные его личной безупречностью. Это была доходчивая идея, но ей предстояло стать сложнее, вобрав в себя и то, что сам Бог может искушать своих детей, чтобы выяснить, насколько они искренни в своей преданности. Иллюстрациями к этим точкам зрения служат святые, борющиеся с Сатаной, и Иов, которого замучили фурункулы.
Из судорожных попыток доисторического человека привести реальные обстоятельства жизни в соответствие с системой своих верований получилось несколько крайне непривлекательных и неубедительных религиозных доктрин… Мы должны правильно оценивать духовные проблемы полуцивилизованного человечества: человек повиновался своему Богу и страдал; он не повиновался своему Богу и страдал; он делал пожертвования своему Богу и все-таки страдал; но даже если он продавал душу злым духам, то и тогда страдал. Невзирая ни на что жизнь полна страданий, болезней и кончается смертью. Стоит ли удивляться, что в конце концов он решил, что Богу угодно, чтобы человек был несчастным, а в самом желании счастья и покоя есть что-то очень порочное?
Такое положение вещей не давало покоя уму, и человек античного мира отчаянно продолжал поиски какого-нибудь приемлемого кодекса. К тому времени он уже осмеливался задавать кощунственные вопросы и состояние души после смерти начинало тревожить его ум.