Гиппократ учился искусству врачевания у своего отца, знаменитого целителя Гереклида, а позднее в Афинах благоговейно внимал речам врача Геродика. Знания по философии он приобрел, будучи учеником Горгия из Леонтин[23], блестящего софиста. Немало наставлений он выслушал из уст Демокрита из Абдер[24], человека огромнейшей эрудиции и одного из основателей теории атомизма. Итак, не вызывает сомнений, что Гиппократ в совершенстве изучил те развивающие ум дисциплины, которые и составляют необходимую основу интеллектуального величия.
Закончив курс наук, Гиппократ по обычаю того времени вернулся на Кос, принес клятву перед алтарем Эскулапа и стал, как когда-то и его отец, врачом-жрецом. Неизвестно, сколько времени он проводил в храме бога целительства, ибо большую часть своей жизни он, переезжая с места на место, потратил на оказание помощи больным, а его ценные наблюдения за ходом их болезней дошли до нас благодаря его многочисленным трудам. Гиппократ несомненно был величайшим из Асклепидов, и материалистически мыслящий врач должен помнить, что Отец медицины до конца своих дней оставался жрецом.
Как вообще могло случиться, что Гиппократ заслужил восторженные отзывы историков медицины, а великий орден врачей-жрецов, который его породил, обойден молчанием, едва удостоившись нескольких небрежно брошенных слов похвалы? Но ведь если бы не было мистерий Эскулапа, не мог бы появиться и Гиппократ. Если величие достойно почитания, то разве не достоин такого же уважения и источник этого величия? И, разумеется, совсем уж неразумно признать достижения какого-то человека и при этом отрицать или игнорировать все то, что сделало его таким, какой он есть. Определенное затруднение у материалиста вызывает вопрос, как может он позволить себе почитать учителей своего героя, если это вынуждает его признать, сколь многим он обязан мистическим и метафизическим наукам.
Благодарный мир окружил память о Гиппократе всевозможными почестями, его знания были для того времени выдающимися, а личные качества — безупречными, его клинические методы явились прецедентом, неизбежно изменившим сложившийся в медицинских кругах образ мышления. Все это хотя и заслуживает безоговорочного признания, но далеко не исчерпывает тему, ибо имеются некоторые основания для возмущения, вызванного чем-то вроде заявления, которое в той или иной форме встречается почти во всех современных текстах по древней истории медицины. Суть этого заявления сводится к следующему: «Гиппократ был первым, кто отделил медицину от суеверия и искусства жрецов, положил в основу практической медицины принципы индуктивной философии[25] и уделил особое внимание естественному ходу развития болезни».
Нельзя не считаться с тем, что Гиппократ родился под сенью святилища Эскулапа, что его отец был врачом-жрецом и что юный Гиппократ впервые соприкоснулся с болезнью в здоровой и гигиеничной атмосфере Иерона, а вести записи тщательных наблюдений, принесшие ему благодарность всего человечества, он начал в обители бога-целителя.
Там больные содержались в отдельных палатах, а их покой оберегали всегда внимательные сиделки. Немало времени Гиппократ мог проводить, сидя у постелей своих пациентов, выслушивая их жалобы и следя за ходом их болезней. Он мог позволить себе наблюдать и изучать тысячи случаев заболеваний и распознавать многие разновидности болезней. Подобную возможность столь обширных исследований могли предоставить только крупные лечебные заведения, какими были клиники Эскулапа.
Однако далеко не всегда удавалось полностью прослеживать течение болезни содержащихся в храмах пациентов, поскольку оставались они там ненадолго и быстро покидали гостеприимную обитель. Это, вероятно, и явилось для Гиппократа побудительной причиной открыть собственные клиники, где он мог бы создать нужные условия для более длительного наблюдения за ходом некоторых заболеваний. Судя по немногим сохранившимся сведениям о частной практике Гиппократа, его клиники, не считая немногих изменений, были организованы по образцу лечебниц в храмах.
Кое-кто из людей нового времени хотели бы создать у нас впечатление, что Гиппократ был одиноким путником в погруженном во тьму невежества мире — этакий луч света во вселенском мраке. Но это, мягко говоря, не соответствует истине, так как не следует забывать, что к числу его современников принадлежали Сократ, Платон, Демокрит, Демосфен[26], Аристипп[27] и даже Аристотель. Годы его жизни пришлись на золотой век греческой интеллектуальной культуры — один из периодов высочайшего развития философской мысли нации. Платон и Сократ, бесспорно, придавали мистериям особое значение, признавали мистическую традицию и верили в существование богов и героев, а это довольно веские основания, на взгляд материалиста, чтобы пытаться затуманить блеск их славы.
23
Горгий из Леонтин (ок. 483 — ок. 375 до н. э.) — древнегреческий софист, произведения которого дошли до нас в изложении Платона.
24
Демокрит из Абдер (ок. 460 — ок. 370) — древнегреческий философ-материалист, ученик Левкиппа. Один из основателей атомизма, в его трудах на¬чата разработка учения о первичных и вторичных качествах вещей.
25
…принципы индуктивной философии — индукция как философский и вообще научный метод исследования позволяет на основе исследования частных явлений и связей между ними делать вывод об общих для всего класса этих явлений закономерностях. Знание, приобретенное с помощью индукции, называется индуктивным, а науки, пользующиеся этим методом, — индуктивными.
26
Демосфен (ок. 384–322 до н. э.) — афинский оратор, страстный противник захватнической по-литики Македонии, один из создателей антима¬кедонской коалиции греческих полисов. После подчинения Греции Македонией покончил жизнь самоубийством.
27
Аристипп (ок. 435–355 до н. э.) — древнегрече¬ский философ из Кирены в Северной Африке, ученик Сократа, один из родоначальников гедонизма (греч., наслаждение), этического учения, утверждавшего наслаждение как высшую цель и основной мотив человеческого поведения.