Мудрейших людей всех времен, веривших в объективность духовных ценностей, вдохновляла на служение людям не надежда извлечь из этого выгоду, а любовь к человечеству. Религия не должна исчезнуть, если роду человеческому суждено сохраниться, а нигде религия не занимает столь почетное место, как среди тех, кто обладает знаниями и мастерством. Значит, каждый врач должен быть немного жрецом, а каждый жрец — врачом. Один нуждается в другом, а не в том пресловутом разделении, которое есть не более чем возможность щегольнуть передовыми идеями.
Из глубины веков до нас дошли две школы медицины, обе глубоко чтимые и уважаемые благодарным человечеством. Первая, и старейшая — это духовная медицина с ее концепциями веры, молитвы, покаяния, божественного заступничества, чудес и даже, если хотите, невинной и бескорыстной магии. Вторая, и более молодая школа — это материальная медицина, содействующая развитию новых направлений в химии, биохимии и областях, связанных с электричеством.
Сегодня между ними стоит психология, старая по своей сути и новая по своим методам, которая должна постараться объединить мистиков и медиков ради выживания человечества. Представляется крайне затруднительным отыскать основательную причину, почему столько ученых вечно должны лезть из кожи вон, чтобы уничтожить мистицизм, осудить и осмеять старые обычаи, делающие людей лучше и счастливей. И в силу какой необходимости им приходится год за годом в книгах и статьях методично разрушать веру людей в дух и молитву, словно забывая, что для большей части человечества именно в них и заключается все самое важное в жизни.
Дело врача — помогать нам в тягостные дни и преисполненные страдания ночи, и только глупец может не испытывать к нему благодарности. Но врач ведет ту же жизнь, что и мы, только вот не играет в обществе почти никакой роли. Будь то ученый или нет, но каждому человеку в конце жизни суждено переступить порог одной для всех потайной двери, ведущей в неизвестное. Но даже врач смертен, и, когда завершится отпущенный ему срок, он уйдет из жизни тем же путем, что и древний мечтатель, уже давным-давно покинувший сей бренный мир.
Этому миру принадлежит наука, но не человек — великая тайна из тайн. Так сможет ли наука раскрыть нам тайну того, другого мира, где погрузилось в вечный сон ничем не потревоженное время? Возможно, когда-нибудь, но не теперь. Когда-то Эдисон задумал создать нечто вроде телефона, который мог бы соединить живых и мертвых, но смерть пришла к нему раньше, чем была закончена его работа. Однажды кто-то другой продолжит начатое им дело, и наука соединит наконец эти миры, но пока, чтобы не пасть духом, людям остается полагаться только на свою веру.
Согласно учению великих Школ Мистерий древности, источников всех наших знаний и верований, человеческое сознание ограничено только некими условными интеллектуальными пределами, которые оно само себе и установило. А возможно ли это? Но разве пытался современный мыслитель-материалист исследовать глубины своего внутреннего мира? Разве проявлял он искреннее стремление изучить все факты, противоречащие его убеждениям? И удалось ли ему доказать ложность чудес, магии, ясновидения, спиритизма и телепатии?
Духовное врачевание необходимо и приносит пользу только тем, кто в него верит и делает его частью своей религии. Однако в мистицизме есть много и такого, что принесло бы пользу всему миру. Со временем из него уйдут все суеверия и ложные доктрины. Даже сегодня у человечества есть множество разных убеждений, которые по прошествии сотни лет будут считаться суевериями, и от этого не застрахованы ни ученые, ни врачи. Есть много хорошего, и если мы своей деятельностью приносим меньше пользы, чем лучшие из тех, кого мы знаем, то только потому, что нам в этом мешает средневековая система образования и средневикторианская безнравственность.
С течением времени медицина, чтобы достигнуть желаемых результатов, все меньше и меньше будет полагаться на сильнодействующие медикаменты. И развитие в этом направлении уже идет полным ходом. Разум и сила его воздействия постепенно вытеснят многие эффективные лекарственные средства. Затем мы вдруг обнаружим, что существует нечто еще более таинственное, чем разум, и снова начнем осторожно, где бочком, а где зигзагами ползти по дороге, ведущей в мир духа. И когда наконец мы туда доберемся, не покажется ли в высшей степени странным, если нам придется вернуться к древним обычаям богов и обнаружить, что в храмах с самого первого дня творения хранились истины, которые станут всеобщим достоянием в день последний?