Соскоблив похмельную щетину, я отправился вслед за малявкой.
Последние несколько дней прошли на удивление спокойно. Видимо, принцесса сдержала своё слово и каким–то образом ей удалось убедить местных перестать от меня шарахаться. Поначалу это было здорово, но теперь… Эти гребанные мурчалки, едва завидев меня, тут же выстраивались в очередь и принимались выспрашивать всякую фигню, типа сколько мне лет и почему я так много пью, люблю ли я танцевать и сколько мантикор съедаю за месяц… Черт, это всеобщее дружелюбие достает не хуже, чем всеобщая неприязнь. Почему они такие любопытные, е-мое?
Бойцы целыми днями шарились по городу. Кабанов в библиотеке, Пугачев и Скоков на ферме, а Лисин… Где все время пропадал этот поганец, я так и не понял. Он говорил, будто работает в мастерской. Но, по словам Пугачева, психованная модельерша свалила на какой–то показ в столицу. Хрен ли он там в мастерской один делает? Дрочит что ли? Впрочем, не мои это дела. Сам ведь разрешил ему свободное перемещение. Поздно уже на попятную идти. Лишь бы пипирку себе не оторвал.
Пока бойцы целыми днями зависали в городе, я всё время проводил с Арфой и, по–моему, девчушка была в восторге от такого положения дел. Честно говоря, это лучший срочник, о каком только можно мечтать, Где еще найти призывника, который будет искренне радоваться шестичасовой строевой подготовке? Или ежедневному изучению устава? Блин, даже когда я заставлял её учить обязанности военнослужащего или дневального по роте, она просто сияла от радости. Была бы человеком — женился не раздумывая!
Мне и самому нравилось заниматься с ней. В конце концов, малявка была настолько искренней и веселой, что это невольно располагало и позволяло отвлечься от нехороших мыслей. С каждым днем я старался все меньше передвигаться по городу. И как можно незаметней. Встречаться с Сивирой совсем не хотелось. Ибо признать, что она мне, прости хосподи, симпатична я не мог. А послать куда подальше было как–то… Ну, не хотелось. А если бойцы узнают, что я тут с этими мурзилками шуры–муры кручу — на смех поднимут. Не в лицо, конечно, но вот за спиной такого нагородят…
Прощай, авторитет!
— Но вечно бегать всё равно не получится… — грустно хмыкнул я, сидя на пустой кухне и ковыряясь в обеденной тарелке.
Мои романтические пиздострадания прервала страшная долбежка в дверь. Вскочив и схватившись за кобуру, я осторожно вышел в коридор. Дверь тряслась так, будто по ней ломом долбили. Какие–то нехорошие у меня предчувствия…
Вздохнув, я резко распахнул дверь попутно нацелив пистолет на… Арфу?
— Какого хера?! Тебе ключ для коллекции выдали?!
Девчонка была не в лучшем виде. Её грудь тяжело вздымалась, уши нервно дергались, а со лба ручьями лился пот. Твою мать, на город напали, что ли? Американцы, негры или сороконожки?! Почему я не слышу выстрелов?
— Тащ лейтенант! Скорее за мной! Там такое… Такое! — затараторила мурзилка, пытаясь описать руками «такое».
— Куда? Что, мать твою, происходит вообще?! Толком объясни! — раздраженно буркнул я, убирая «Кольт» обратно в кобуру.
— Там! Ребята подрались! Прям совсем–совсем! Очень–очень подрались! — только и смогла выдохнуть малявка.
Какого хера?! Сколько раз объяснял этим полудуркам, чтобы не лезли к местным! Или они между собой!? Ну ёпт… Только поножовщины мне не хватало!
— Кто–то у меня огребет… Где эти пидарасы!?
Девушка, немного постояла, раздумывая над моим метким описанием собственных солдат и чуть погодя, махнула мне рукой и быстро припустила в сторону города. Отлично, еще и бегать придется! Глаз на жопу натяну!
— Серег, хули ты там копаешься!? Слезай давай, заебал дрочить! — орал Скоков своему напарнику.
Пугачев сидел на крыше сарая и тщетно пытался дотянуться до лестницы. Когда Энни попросила их помочь с ремонтом крыши, рядовой как–то позабыл, что боится высоты. Даже такой маленькой.
— Давай, Сахарок, не волнуйся, тут не высоко! — подбадривала работника девушка в шляпе.
Ей было очень неуютно, что человек попал в эту ситуацию по ее просьбе.
— Блин, надо было самому лезть… — буркнул Скоков и быстро приблизился к лестнице.
Взяв её в руки, он, словно дубиной, стал колотить по сараю.
— Леха, хули ты творишь!? Ай, блять!… — завопил Пугачев от неожиданности и, потеряв равновесие на покатой крыше, слетел на землю.
— Вот и всё, а ты боялась! Даже юбка не помялась! — весело сказал Алексей, приставляя лестницу обратно.
Подкалывать Пугачева было его любимым занятием с тех пор, как они оказались в Фелерии. К тому же, Скокова уже порядком достало, что его товарищ мало того, что два часа возится, заделывая крышу, так еще и минут десять никак не может с неё слезть.