От него они и узнали про то, что в городе живут какие–то вооруженные великаны, правда, что это за «человеки» бедолага так и не смог ответить. Несмотря на все угрозы и щедрые зуботычины, американцы так и не добились внятного ответа: пленник лишь верещал что–то непонятное и бормотал пьяным голосом. Промучившись с ним до заката, они вместе с африканцами решили отложить начало атаки до утра.
— Ну а тут вы, тащ лейтенант! Я так рад что вы… — вновь начал испуганно бормотать Шепилов, сидя на земле и сжимая трясущимися руками сигарету.
Дав ему прикурить, я позвал бойцов. Подождав, когда все соберутся возле меня, я выпрямился и приказал раненому:
— Встать!
Шепилов лишь удивленно уставился на меня, явно не понимая, что именно от него хотят. Правда, когда я вынул пистолет из кобуры, в его глазах отразилось осознание ситуации.
— Тащ лейтенант, не надо, я ведь… — начал испуганно бормотать боец.
Впрочем, все эти бабские сопли меня не волновали. Я приказал Кабанову поставить парня на колени.
— Что здесь происходит!? — раздался знакомый голос позади меня.
Обернувшись, я увидел Сивиру, вместе с группой стражников испуганно разглядывавших мертвые тела. Блин… Ну почему эта дура вечно мешает?! Не обращая внимания на вопросы младлея о том, что здесь произошло, я обратился к хнычущему Шепилову:
— Из–за тебя погиб ефрейтор Леликов и был ранен рядовой Пугачев. Если бы остальные не вмешались, ты бы позволил этим засранцам меня пристрелить… — я обреченно вздохнул.
Черт. Убивать чужих, это одно. Но своего?
— Ты ведь понимаешь что это такое? Нет? Это измена Родине. Предательство, если хочешь… Да не реви ты как баба! — раздраженно бросил я, вновь заревевшему солдату.
Я видел перед собой не изменника, а просто испуганного мальчишку, который так сильно хотел жить, что был готов на всё. Даже на предательство. Хотя, уверен что он даже не до конца отдавал отчет своим действиям. Просто пытался выжить и всё. Только вот… Ответственность ему всё равно нести придется и тут уже ничего не поделаешь.
Бойцы хмуро смотрели на меня, но ничего не говорили. Они сами прекрасно понимали, что такое не прощают.
Я молча навел пистолет на ревущего бойца. Мне совсем не хотелось смотреть ему в глаза, но иначе нельзя. Если бы я в первый день не бухал и не занимался всякой херней, а как нормальный командир искал бы свой взвод, ничего этого бы не было! А теперь, мне придется выстрелить в своего же подчиненного из–за предательства, которое я мог бы предотвратить.
— Не делай этого! — испуганно вскрикнула Сивира за моей спиной.
Блин, хорошо быть дурой! Нихрена не понимать, но всё равно указывать, кому что делать! Вздохнув, я отвел взгляд и сдавил спуск.
Раздался громкий хлопок. Пуля, пройдя через глаз, вылетела из затылка, разнося с собой остатки мозгов. Шепилов медленно и неестественно завалился набок. Даже конвульсий особых не было, пару раз дернулся и затих. Не обращая внимания на испуганные взгляды гвардейцев, я приказал бойцам собрать оружие и обыскать тела.
Натолкнувшись на взгляд Сивиры, я увидел страх и ненависть в глазах девчонки. Видимо, спеша в лес она так и не успела надеть мундир, и щеголяла в одних штанах да спортивном лифчике, забавно ежась от ночной прохлады. Такими же глазами она смотрела на меня в первую нашу встречу.
Долго с трупами возиться мы не стали. Собрав оружие и обшарив карманы на предмет боеприпасов, сигарет и прочего хлама, мы двинулись в сторону дома. Пока мы шмонали убитых, никто из гвардейцев не решался не то что подходить, а даже смотреть в нашу сторону. Они лишь тихо переговаривались с освобожденными пленниками и опасливо поглядывали на трупы. Только у Сивиры хватало смелости смотреть прямо мне в глаза, пока я руководил сбором трофеев. На лице малявки было отчетливо видно чувство глубокого разочарования, она явно хотела высказать мне всё, что думает, но так и не сказала ни слова.
Ведя бойцов домой, я всё размышлял над сегодняшними событиями. Ебанутый денек выдался. Мало того, что я отдал приказ об убийстве пятерых человек, так еще и сам, лично, прикончил двоих… Даже своего собственного бойца! И словно этого было недостаточно, единственная мурзилка, что ко мне нормально относилась, теперь ненавидит меня! Так себе победа.
Впрочем, меня немного утешал тот факт, что мои бойцы, если и не восхищались моим поступком, то хотя бы одобряли его. Они прекрасно понимали ситуацию. В лесу этого засранца не оставишь, а жить в одном доме с человеком, виновным в смерти твоего товарища? С человеком, готовым продать твою задницу, лишь бы сберечь свою? Короче, иначе было просто никак. Не тюрьму же для него строить, в самом деле?