— Смотри, аккуратней там… Мне всё еще интересно узнать, за какой кочерыжкой ты ночью залез в кабинет! — произнесла журналистка мне в спину.
— Ладно… — проворчал я и скрылся за дверью, пошатываясь.
Моему мутному взору предстал обычный общий сортир, только чистый и без запаха бомжатины. Белый кафель, зеркала на стенах, кабинки, раковины… Лилипуты недоделанные! Всё мелкое такое… Ну и как мне тут умываться то? Черт, надо будет Солярке пожаловаться, что у них людей притесняют! Но это потом… Я склонился над ближайшей раковиной, принявшись плескать холодную воду себе на лицо. Откровенно говоря, мне было немного боязно смотреть на собственную рожу, но когда я всё же не удержался и отважился глянуть в зеркало, то не смог удержать выразительного потока ругани.
Лицо, и без того не шибко симпатичное, сейчас больше напоминало арбуз, которым играла в футбол пара обдолбанных кенгуру. Уж не знаю, сколько я вчера выжрал, но то, что мне удалось знатно напиться, это факт! А если судить по бледно–зеленой морде — то ощущение, будто бы я в себя целое ведро водки вогнал, причем залпом и ректально.
— Позорище… — буркнул я и, умывшись да очистившись как следует, двинулся в кабинку делать свои грязные и вонючие дела.
Еще немного попялившись в своё похмельное отражение в зеркале и вымыв руки куском долбанного яблочного мыла, я вдруг обнаружил, что хочу жрать. Хорошо, что башка еще хоть как–то соображала и мне удалось вспомнить, что Арфа, храни комбриг ее ушки, положила мне в вещмешок мяса. То, что на сковородку угодила мантикора, меня не сильно волновало. И не такое бывает.
С счастливыми мыслями о еде я вышел из туалета и направился к кабинету Бэйри, но по дороге мне в голову пришла одна нехорошая мысль.
— Ёпт! — буркнул я, судорожно соображая, где оставил свой вещмешок.
А автомат!? А кобура!? Быстро похлопав себя по поясу, я чуть успокоился. Творение американской оружейной мысли было всё еще при мне, как и подсумок с магазинами. Хоть что–то не проебал… Черт, неужели автомат на складе остался!?
Как же так угораздило?! От страха за потерянное оружие меня бросило в пот, и я быстрым шагом двинулся к Бэйри. Напуганные журналисты спешили разбежаться, едва завидев мою похмельную физиономию. Подскочив к знакомой двери, я резко дёрнул ручку и залетел в кабинет, осматриваясь. Впрочем, ни вещмешка, ни автомата нигде не было видно. Вот ведь дерьмо! Походу — и вправду на складе по пьяни забыл…
— Вот, возьмите… Только не трогайте меня, пожалуйста. — запинающимся голосом пропищал кто–то.
Развернувшись на звук, я увидел сидящего за столом худого фиолетового кота в очках. Коротышка весь трясся от страха и протягивал в мою сторону какой–то мешочек, по–видимому — кошелек.
— Забирайте, забирайте всё! Только уйдите, прошу… — со смесью страха и отвращения на морде проговорил котик.
— Ты че это? — удивленно спросил я, пытаясь сообразить, как же у меня вышло ошибиться дверью.
— Уходите! — трясясь, словно от озноба, выкрикнул очкарик, всё так же тиская свой кошелёк.
Тьфу ты, ну вот теперь мне обидно…
— Дверью ошибся… Хамло хвостатое! — сквозь зубы пробурчал я и быстро покинул чужой кабинет.
Нужная дверь отыскалась не сразу…
— А вот и ты… Я уже собиралась идти тебя из унитаза доставать! Думала, всё — утонул! — явно издеваясь, проговорила Бэйри и вновь взяла в руки прислоненную к шкафу швабру.
— Не дождешься… — буркнул я, проходя вовнутрь кабинета и быстро оглядывая окружающую обстановку в поисках своих вещей.
Вещмешок нашелся быстро. Он валялся прямо на полу возле того места где я спал. Но автомата нигде не было. Вот ведь дерьмо!
— Ты «Калашников» мой не видела? — с надеждой спросил я у журналистки, что замывала ковер.
— Что такое «Калашников»? — Бэйри явно была недовольна тем, что это именно я задаю ей вопросы, а не наоборот.
Журналисты…
— Ну автомат! Палка такая, что я на плече постоянно таскаю! — проговорил я, активно жестикулируя и стараясь не смотреть на грязную швабру.
Журналистка как–то жестко посмотрела на меня, будто бы хотела что–нибудь съязвить, но сдержалась и ответила:
— За столом лежит… Ты его слишком подозрительно тискал и «милой» называл… Ненормальный! — с обидой в голосе добавила она и вернулась к уборке.
Виновато посмотрев на рыжую барышню в желтой куртке, я осторожно приблизился к рабочему столу. Автомат оказался прислоненным к стене возле окна. Облегченно выдохнув, я осторожно поднял его и повесил на плечо. Знакомая тяжесть здорово успокаивала и придавала уверенности. Повернувшись обратно к Бэйри, я как можно доброжелательнее предложил: