Наконец успокоившись, я удивленно уставился на новенький гипс, в котором была подвешена правая нога. Что-то не помню, чтобы ногу ломал. Я хотел уже нагнутся и посмотреть поближе, но вдруг услышал какие-то голоса, доносившиеся из-за только что замеченной двери. Через мгновение она открылась и в гордом одиночестве в комнату вошла Солерия в своем обычном прикиде, в виде дорогущего белого платья и охеревших туфель с драгоценностями. Ну прямо сама скромность…
Я уставился на нее, она уставилась на меня. Какое-то время мы просто глядели друг на друга не шевелясь и не произнося ни слова. Она внимательно разглядывала мое лицо несколько секунду, прежде чем наконец шумно выдохнуть:
— Ну, кажется ты меня узнаешь… А то я уже начала волноваться. — добавила она и, с помощью гребанной магии, вытащила откуда-то с дальнего угла комнаты большую черную подушку. — А ты гораздо крепче чем я думала. — заявила королевна, бросая подушку размером в полкойки, на пол возле моей кровати и падая на нее животом.
Я недоуменно уставился на августейший зад, слегка прикрытый пушистым хвостом. Нет, я точно не в раю, а в цирке, блин! Чего она опять комедию ломает?!
— Честно говоря, я была абсолютно уверена что ты умер. У тебя сердце вообще отказывалось биться. Я и так и этак, а оно ни в какую. А стоило отвернутся и ты, седлать твою мать, возьми и задыши. Черемухи ты кусок… Живучий как… Не знаю даже как что. — устало бормотала она в пол. — А потом опять помирать начал. Добраться не успели, а ты снова не дышишь. И давай по новой… В этом захолустном Кентервиле даже волшебниц толком нет! Ты знал это? Одна Лисси да эта мерзкая белая портниха. Мне стукнуть ее пришлось, чтобы она перестала орать, о том, какой ты подонок, что ты натворил с ее бедняжкой и что она ни за что на свете не станет тебе помогать. Прямо об стол приложить пришлось. У меня сил уже совсем не было. Сама все у сестры забрала. А все из-за тебя! — стукнула принцесса руками по полу и ловко перевернулась на спину.
— Закидоны эти твои… На дракона он полез. Самоубийца. — елозила она хребтом по подушке, устраиваясь поудобнее и вытягивая ноги к потолку.
То жопу отклячивает, то сиськами дергает, теперь вот — туфли продемонстрировать решила. Блин, может я все еще в бреду?
— Делать мне больше нечего, как тебя щитом закрывать! Сама обе ноги сломала! И вон, три ребра из-за тебя потеряла! — подняла она голову, чтобы поглядеть себе на грудь и начала изгибаться, усиленно тыкая пальцем в бок. — Кто меня теперь замуж-то возьмет? Без ребер кому я сдалась? — наконец повернула она морду в мою сторону.
Я лишь развел руками. Что за спектакль она устраивает? К чему все эти детские ужимки?
— Вот-вот, правильно на себя показываешь. Ты и возьмешь. Эй, люстрой своей не верти, не отбрехаешься! Жизнью обязан! И вообще, будь благодарен. Такая честь выпала… — отмахнулась она и снова уставилась в потолок.
— Считай что я уже занят, так что иди в жопу. — буркнул я, следуя ее примеру, отворачиваясь к потолку.
— А, ты про эту милую малышку с бледной челкой? Я не против. Пускай она первая. Хороший феленид… Ух! — хрустнула она ногой. — Как хорошее вино. С возрастом только лучше. А пока ты и правда, слишком уж молод для меня. Вот как раз, лет через шестьдесят… — она снова блаженно потянула затекшие мышцы, кажется, демонстрируя свою гибкость
Она меня соблазнить пытается что ли? Эй, я очнулся-то десять минут назад!
— Люди столько не живут. И хорош уже ужом виться, задолбала! — раздраженно бросил я, отворачиваясь к стенке.
— Не живут? Какая досада… Но ничего, мы что-нибудь придумаем. И шестьдесят и семьдесят, а может и сто семьдесят. У меня на тебя большие планы, а дряхлым стариком ты мне не нужен. Вот так вот. — цокнула она языком и я услышал какой-то шуршание у тумбочки.
Настороженно оглянувшись, я едва не столкнулся носом с окутанной белым сиянием пачкой сигарет висящей прямо в воздухе.
— Считай это свадебным подарком. Тебе, конечно, курить нельзя, но… Я же тебя как облупленного знаю! Тебя ведь не остановишь. Бойкий ты такой. — говорила она, извлекая из прикроватной тумбочки пепельницу с зажигалкой.
Взяв пачку в руки я вдруг вздрогнул. Кэмел. Тот самый, что с трупа. Перед глазами снова предстала та сцена. И мерзкие картинки на пачке сигарет, гласящие о вреде курения уже не были такими незаметными, как раньше. Что-то как-то мне нехорошо. Я потер заслезившиеся глаза и тут же испуганно вжался затылком в подушку. Прямо перед глазами нависла рожа Селедки.
Нет, она не валяла дурака и не пыталась меня поцеловать. Она лишь внимательно смотрела мне в глаза и я не сразу заметил, что ее мягкая ладонь аккуратно гладит меня по голове. По-моему, Валя ее уж слишком сильно приложил. Она еще ебнутей, чем обычно!
— Прости меня, пожалуйста. — совсем по детски, одними губами произнесла она.
— Че? — затравленно глядя в ответ, переспросил я.
Но барышня ничего не ответила, продолжая стоять над койкой в неловкой близости моего лица. За что она извиняется? Она же нихрена не сделала, вроде. Спасла даже. Во дворец притащила да и еще там, на складе она… Она…
Блять! Да она же меня наебала! Не было никакого чудесного исцеления. И быть не могло. Не способна Солярка на такое. Не с людьми, во всяком случае. Солерия всего лишь что-то сделала со мной. Выключила какие-то чувства или что-то такое. Заставила организм работать в форсированном режиме. И погнала дальше. На убой. Чтобы я успел сделать как можно больше, прежде чем мое тело наконец откажет. И я успел. И оно отказало.
А то что я жив, всего лишь нелепая случайность. Счастливый случай. Чудо господне, подаренное мамой и папой в виде лучших генов. Или что-то иное. Чья-то посторонняя воля, пульсирующая где-то во тьме… Что? Че за бред? Не было никакой чужой воли! Или была? Что-то странное в памяти. Будто бы запах дерьма или что-то такое.
Видимо на моем лице промелькнуло нечто и Солерия наконец отпрянула, предварительно чмокнув меня в лоб.
— Ты понял, вижу… Так вот, прежде чем ты что-то скажешь… — она отвернулась от меня, затихая на секунду. — Это очень большая ответственность. Быть… Ну, принцессой. — ее голос принял низкий хриплый оттенок. — Ты всегда должна думать о стране. Понимаешь? Нельзя позволять эмоциям тобой руководить. Никак нельзя. Этому не сразу учишься, но… Знаешь, а ведь ты мне правда симпатичен. Не только потому, что над тобой можно поиздеваться…
Она обернулась уставившись на меня мокрыми глазами.
Блять, да что за дурость?! Почему всех так и подбивает устроить какую-то драму на ровном месте? Еще и мне в симпатиях объяснятся. Они тут обдолбались все? Сначала Арфа, теперь Селедка! Да что с ними такое?
— Не верь если хочешь. Но с тобой и правда легко. Снова себя юной ощущаю. Обычной такой юной фелисиной. Но даже это ничего не значит. — хмыкнула она, снова отворачиваясь. — Ты пойми, я обязана была так поступить. Как бы мне не хотелось обратного. Твоя жизнь против двух сотен стражников. Против тысяч жизней моих подданных. У меня просто не было выбора. Ты ведь понимаешь? Я знаю, ты обязан понять! — эмоционально заявила она, снова поворачиваясь ко мне, неловко тыкая в подушку туфлей.
Ага, понять и простить. Хрен тебе. Хотя… Я и не злюсь, наверное. Ну да, все верно ведь. Я и сам знал, что так будет. С самого начала знал что такой момент настанет. Но когда он случился я и не заметил. Прохлопал. И вот это обидно. А остальное… Да пофиг уже.
— А нас вообще никто не считает… — пожал я плечами и все же достал сигарету из пачки.
Набрав полные легкие дыма я неожиданно закашлялся. То ли отвык, то ли оттого что грудь все еще щемит. Я пожал плечами снова затягиваясь:
— Та ладно, я всю жизнь в армии. Привык уже. Не парься, мне насрать. Поздно уже драму устраивать…
Солерия какое-то время просто молчала, наблюдая как разгорается и затухает сигаретный огонек. А я старался не смотреть на нее. Уж больно меня смущали все эти сопли. Осталось только сценку разыграть, типа «да она не может любить меня, да я люблю тебя» или что-то вроде. Молчание все затягивалось и я чувствовал что начинаю краснеть под взглядом принцессы.