— В Тугарин?
— Во-во. Тока он как-то по-другому назывался…
— Не знаю, — сказал я. — Всегда вроде был Тугарин.
— Други люди там жили… не русски… Забыл. Так и ладно. После скажу.
— А что там?
— Не знаю. Но духи чурны… боятся чо-то. Чо-то лекочут, а я не пому-ка. Потом…
— Хорошо, — сказал я. — Ты ведь со мной всю дорогу?
— Оно блазко бы… но тут чо, как духи скажут. Скажут отстань-ка, я и отстану, не веньгай уж…
— Не буду веньгать, — кивнул я. Этого слова я ещё не слышал. Но, в общем, из контекста было более или менее понятно. — А ты тофский язык знаешь?
Яша покачал головой:
— Понимаю-то много, не то всё, да вот сам… Надо учить, знаю, да всё время нету-ка. Олешек, коняшек обошёл — уже чо? А на охоту? А приходят, зовут: пошли, Яша, дед кончатся… Идёшь, чо. А то этих, без памяти, проводят. А с духами говорить, знаш, это… огольцы кидать, и то легше… Не, не выучу уже, жалко, жалко. Пропадёт язык…
— Яша, — сказал я. — А вот эти без памяти… С ними что?
— Каки-то духи дикие, не пойму тока. Дух входит, и человек как бы сам-то засыпает, чо, а дух заместо него. Но дух тот сам ничо не понимат. Не знат себя, не помнит. Тока место занимат. И уходить не хочет, ссыт — быгло ему, чо ли. А вот в пади нашей они смелеют-ка, вылазят. Чо-то у их тамо-ка есть — старо-старо…
— А ты с ними говоришь или как?
— Пужаю, — сказал Яша и ухмыльнулся. — Испужал его, он и сбрыснул. А говорить-то чо? Не понимат. Не наш.
— В смысле — не наш?
— Не человек, не медведь, не бык. Чо-то друго. Мизгирь наподобе…
Вот так, подумал я. Для полноты счастья нам не хватало ещё разумных пауков. Тоже умеющих захватывать сознание человека. Вернее, захватывать тело и не слишком умело им управлять. Как, где, зачем? — пока что нет ответа. Зато Яша умеет их пугать так, что они убегают. Интересно, а «десантника» баложского он сумеет так же пугнуть? Вот это скоро можно будет выяснить.
Впереди и чуть внизу показалась белесоватая гряда лысых сопок. Сейчас мы перевалим их, и нам останется минут десять лёту до аэродрома. Там вертолёт заправят, и мы полетим дальше, в Братск. В Братске нас подхватит какой-то военный борт…
Москва встретила нас влажной духотой — будто стоял не конец сентября, а разгар августа. Впрочем, бетон аэродрома был сух.
— Сейчас за вами приедут, — сказал капитан, придержавший нас у трапа.
— Где мы? — спросил я. — Что за аэродром?
— Ермолино.
— Спасибо.
Он не ответил.
Ермолино — это хорошо. Это значит, что до Конуры мы доберёмся быстро и без заторов…
Компактный Яша хорошо поспал в самолёте, а я не смог. Хотя и кресла были удобные и стояли не тесно, и соседи, сплошь полковники и подполковники — пехота, танкисты, артиллерия — вели себя устало, выпивали в меру, разговаривали тихо. Какая-то комиссия из центра, которая, судя по всему, пресытилась сибирским гостеприимством. Неразъяснённых штатских, пропахших дымом, полковники подчёркнуто не замечали. Лысый стюард, у которого я попросил коньяку, сказал, что нас ждали полтора часа. Я сказал, что вертолёт не мог прилететь за нами из-за снегопада. Он недоверчиво посмотрел на меня, но коньяк принёс.
Мы вылетели вскоре после заката и также вскоре после заката прилетели. На высоте солнце время от времени показывалось над облачным слоем, и тогда облака превращались в рыжее пламя. Я такого не видел ещё…
Зато садились мы в кромешную тьму. Аэродром был тёмен, и если там и были какие-то посадочные огни, увидеть их из салона мне не удалось. И сейчас я смотрел на яркие, но редкие фонари на вышках, которые не рассеивали тьму, а наоборот — сгущали. Что-то подобное я чувствовал и в себе самом.
Машина подкатилась почти бесшумно и не с той стороны, откуда я её ждал. Это был белый микроавтобусик «мерседес» с трафаретом «ТрактирЪ ЕЛЕНА МОЛОХОВЕЦЪ» на боку. Из-за руля с трудом выбрался Стас Теплых — мой бывший начальник, а сейчас — пенсионер и привлекаемый консультант. Мы обнялись.
— Вот, знакомьтесь, — сказал я. — Яша, это Стас. Стас, это Яша.
Они пожали друг другу руки. И вроде бы никакого взаимного интересна не проявили. Но я почувствовал, что между ними какая-то искорка проскочила.
— Шеф велел передать, что хочет видеть тебя завтра, — сказал Стас. — Часа в четыре.
— А чего же он нас тогда с такой скоростью гнал? — удивился я. Вернее, не удивился. Чему тут удивляться?
— Run and wait, — пожал плечами Стас. — Без этого мы не могём. С другой стороны, переночуете сейчас спокойно, выспитесь…