Из более комфортабельного автобусика вышла научная братия — уже без халатов, в курточках и плащах; было ясно, вполне тепло, но привычка, надо полагать, брала своё. Осень — значит, нужно одеваться. Когда я был в Израиле, то всё удивлялся, как они при двадцати пяти ходят в свитерах.
Кстати, надо позвонить Таньке…
Последним появился Яша. Я думал, он опять будет камлать, входить в транс и всё такое. Но он просто подошёл к примату, встал напротив него, чуть наклонился вперёд…
Вроде бы ничего не произошло. Примат, насколько ему позволяла конструкция, откинулся назад, отвернул голову… а потом вдруг я понял, что там уже никого нет. Только электроника. Секунда, доля секунды…
Яша развернулся и пошёл обратно к автобусу. Я догнал его.
— И всё, что ли?
Яша пожал плечами:
— Этот сам уйтить хотел. А мне чо? Подмогчи-то легко, чо не подмогчи…
— Сам? — удивился я. Это опять как-то не совпадало с нашими представлениями о балогах. Считалось, что их панический страх смерти исключает суицид даже как последний способ избежать мук или предательства.
— Чо-то у него было за душой тако…
— А теперь он где? — спросил я. — Ты его… распылил… или как?
— Отпустил, — сказал Яша. — Он теперь сам. В лесу — оно легчи. Будет как белка… — Яша мелко рассмеялся. — Друго дело, теперь ему взад ходу нету-ка. Ну так-ть он и не хотел…
И тут у меня зазвонил телефон.
Шеф наш, Кир (именно Кир, а не Кирилл) Вадимович Перечнев, попал в Конуру из аппарата АП, а туда — из ФСО. И там, и там он занимался нашей проблематикой, так что был компетентен более чем, а вот почему его перебросили к нам — на этот счёт ходили разные слухи. Я думаю, он просто оказался скверным аппаратчиком. Там ведь не только мозгами надо работать, там и язык надо постоянно тренировать, причём довольно специфическим образом. Но и у нас он приживался плохо.
Я не могу сказать, что его не любили. Или что с ним не считались. Или наоборот — что никто не пытался сократить с ним дистанцию; народ же всякий. Однако Кир оставался — вот уже четвёртый (или пятый?) год — официален, вежлив, требователен и, пожалуй, одинок. Он приходил в гости, когда его приглашали, но старался поскорее уйти. К себе домой он никого не звал, а пару банкетов, просто необходимых по протоколу, устроил в ресторанчике (том самом стасовском «Трактире Молоховец»), и ничего скучнее я не помню. В общем, от Кобелева он отличался решительно всем…
Я постучался и приоткрыл дверь:
— Разрешите?
— Входите, Алексей Евгеньевич, — Кир встал, обошёл стол, дотронулся до кресла, в котором я буду сидеть, дождался меня, пожал руку, вернулся на своё место, сел. Всё это он проделал с точностью промышленного робота. — Садитесь.
— Спасибо.
— Извините, что выдернул вас из экспедиции, но здесь вы можете оказаться нужнее. Кстати, ваш друг произвёл, говорят, очень сильное впечатление.
— Да, — сказал я. — На меня тоже.
— Могу вас только поздравить — получается, ваша теория находит подтверждение.
— Надеюсь на это.
— Потому что больше надеяться не на что? — он неожиданно для меня засмеялся — тихим шелестящим смехом. — А ведь похоже на то, правда?
— Ну-у… — протянул я. — Мы ведь вроде давно к этому выводу пришли. То есть не про мою теорию — а что надежды нет. И что будем биться, руководствуясь принципом Портоса…
— «Я дерусь, потому что дерусь?» Ну да, ну да… Как вы считаете, ваш шаман без вас сможет работать? Мне показалось, он очень самостоятельный молодой человек. Вряд ли ему нужна нянька.
— Более того, он ведь здесь по собственной инициативе. Сам меня нашёл…
— Вот как?
— Да. Сказал, что духи волнуются… Но всё равно, сначала надо бы его спросить. Это вопрос отношений, а они у тофов довольно тонкие.
— Конечно, спросим. Но постарайтесь его уговорить. Потому что он, мне кажется, наиболее полезен здесь, а для вас у меня будет другое задание. Причём там без вас никак не обойтись.
— Тугарин? — спросил я.
— Да. Тугарин.
— И что же на этот раз?
Шеф помолчал. Потом спросил:
— Алексей Евгеньевич, а как вы относитесь к умеренному пьянству на рабочем месте?
— Ну, если это не «Хеннесси»… Положительно. А что?
— Да вот подарили мне тут недавно бутылку виски, а выпить не с кем. И подумал я: а правильно ли я живу?
— Кир Вадимович, — осторожно сказал я, — у меня нехорошее чувство…
— Да ладно, — он махнул рукой, нагнулся — и выудил из стола бутылку какого-то незнакомого мне, но явно дорогого пойла, и два кубических стакана. — Можно подумать, вы не знаете, почему меня турнули из АП…