И тут запел айфон: «I follow rivers…» Это была мать.
— Да, — сказал Глеб. — Привет, мам. Я слушаю.
— Как у тебя дела?
— Нормально. Сходил в школу.
— Так сразу?
— Ну ты же знаешь бабушку. А у тебя как? Таблетки пьёшь?
— Не хами.
— Я просто спрашиваю. Не хочешь, не говори.
— Пью. Всё нормально со мной. Как бабушка?
— Вообще-то бабушка сейчас в больнице…
— Что?!.
— Да ничего страшного. Давление подскочило. Я у неё был, недавно пришёл…
— Какое давление?
— Кровяное.
— Я знаю, что кровяное. Цифры какие?
— Она не сказала.
— Речь теряла?
— Ну… ненадолго.
— Понятно. Я сейчас еду.
— Что? Да что ты выдумы…
Гудки.
Глеб попытался позвонить обратно — приятный голос объяснил ему, что для этого не хватает средств на счету. Вот чёрт… компа у бабушки нет, чтобы пополнить счёт из кошелька, а где тут найти терминал, да ещё среди ночи… Стоп. Можно позвонить за счёт матери, можно взять кредит. Он стал вспоминать нужные номера — и тут грянул дверной звонок.
— Кто там? — спросил Степан через дверь.
— Это я, Алина Сергеевна, я вам звонила, — сказала Алина.
— Алина Сергеевна… Да, помню. Но уже поздно.
— Степан Григорьевич, я не отниму у вам много времени.
— Что у вас за дело?
— Я учитель истории в школе, и я краевед. Вам говорит что-то дата — четырнадцатое мая шестьдесят восьмого года?
— Вы с ума… Входите.
Степан щёлкнул засовом, рывком распахнул дверь. Алина вошла. Он высунулся наружу, коротко огляделся, захлопнул дверь и задвинул засов.
— Вы совсем с ума… — он оглянулся. Алины в прихожей не было. — Вы где?
— Здесь, — отозвалась она из коридора. — Как чисто у вас, Степан Григорьевич. Чаем не угостите?
— Да, конечно…
Он уже начал испытывать беспокойство, но беспокойство он испытывал при встрече с любым человеком. Однако здесь было что-то другое, чуть-чуть другое.
Учительница-краевед уже сидела на кухне, спиной к нему. Степан зажёг газ под ещё горячим чайником, поставил на стол вторую кружку.
— Только извините, у меня к чаю мало что…
— Не страшно. Может, у вас есть кофе? Растворимый? Было бы хорошо.
— Где-то есть… я его редко пью, только когда погода… Да, вот он.
— Спасибо. Так что вам…
— Стоп-стоп. Сначала я. Почему вас интересует эта дата?
— В этот день в Тугарине произошло много необычных событий.
— Да. Много.
— Вы же писали об этом?
— Писал. Но опубликовали не то, что я писал, а чушь, полную чушь. С журналистами невозможно иметь дело…
— Да, конечно. Вы присядьте, Степан Григорьевич. У вас чай остынет, пейте.
— Да не страшно, я и холодный…
— Вам такие слова знакомы: «Здесь красивая местность»?
Степан вздрогнул.
— Ой, как вы сразу побледнели. И руки не поднимаются, да? И ноги отнялись? Какая незадача…
— Ты кто? — внезапно севшим голосом просипел Степан.
— Квадрат девятнадцать. Вы, главное, сохраняйте спокойствие. А то не дай бог дыхание прекратится или сердчишко остановится. Не дай бог.
— Что тебе надо?
— Где Благоволин?
— Не знаю. Ты же с ним…
— А подумать? Где он ещё может быть?
— Нет. Не имею представления.
— Прямо подпольщик на допросе. Можно ведь и по-другому всё узнать, правда же?
— Не надо! — попытался дёрнуться Степан, но руки действительно как прилипли к столу, а ноги воспринимались как безжизненные колоды. — Не надо! Я правда не знаю! Как вы тогда ушли, так и всё!
— Ладно, Степан Григорьевич, не хотите по-хорошему…
— Слушайте. Я же всё сказал. Я же с вами сотрудничаю. Я ведь спать потом не смогу, мыши замучают…
— Почему мыши?
— Не знаю! Приходят, смотрят… Не знаю! Не знаю я, где ваш Благоволин, ну не знаю, не видел, не слышал, представить не могу, ну не мучьте меня, не надо, хватит! Ну зачем мне врать, скажи, зачем?!!
— Не знаю, — его голосом сказала Алина.
Она взяла баночку с растворимым кофе, открыла её, посмотрела внутрь. Набрала полную ложку, положила в рот, расплылась в улыбке…
Степан несколько секунд смотрел на неё молча.
— А-а, — сказал он почти спокойно. — Потеряла, да? «Посредник» потеряла? Или потерял? И что теперь будешь делать?