Потом я заехал за Женькой, которому обещал устроить пострелушки. Километрах в шести за радиотелескопом было подходящее место: вырытый котлован размером побольше футбольного поля и глубиной метров пять, и высокая дамба — следы какой-то мелиоративной деятельности, пруд на пересыхающем ручье, давно спущенное водохранилище… Говорят, именно сюда сапёры увозили неразорвавшиеся бомбы и уничтожали.
— Увидел что-нибудь? — спросил я Женьку.
Он, пождав губы, мотнул головой.
— Не жди этого на каждом шагу, — сказал я. — Бывает, и за год ничего не заметишь. А потом…
— Наверное, — сказал Женька.
Когда мы въехали на дамбу, я окинул взглядом котлован, уже на три четверти заросший тальником, и подумал, что он может быть вовсе не искусственного происхождения — а, скажем, кратером на месте падения приличных размеров метеорита. Летел вон оттуда по довольно крутой траектории, врезался в землю, вздыбил вал горной породы… Здесь было сухо — ливень прошёл стороной. Это не могло не радовать.
— Дядь Лёш, — сказал Женька, — а как ты думаешь — тот метеорит над Челябинском — это был правда метеорит или всё-таки наша ракета?
— Метеорит, — сказал я.
— А почему два следа было?
— Он уже начал разваливаться.
— Но точно не ракета?
— Абсолютно.
— Жалко, — с некоторым разочарованием сказал Женька.
Мы спустились вниз. Женька тащил пакет с пустыми банками и бутылками. Мы расставили их у насыпи, отошли к зарослям и оттуда всласть постреляли. Женька довольно быстро освоил нехитрые приёмы стрельбы из АКМ-оида и, поначалу от робости пулявший просто в насыпь, приспособился и покрошил всех врагов в стеклянную пыль и алюминиевые ошмётки.
— Нормально, — сказал я. — На днях съезжу в Волгоград, затарюсь патронами, постреляем уже по-взрослому.
Женька, довольный, согласился. И мы поехали обратно.
На развилке дорог возле Сухой балки я притормозил.
— Может, съездим на вчерашнее место, проверим, что там этот твой Артур копал?
Я по опыту знаю, что стрельба делает человека решительным. И даже бесшабашным. Или безбашенным. Женька не был исключением.
— Да конечно!
Он даже раскраснелся от предчувствия возможного «боевого соприкосновения». Мне в такой исход не верилось — просто исходя из психологического профиля Артура, который я набросал по результатам разговора с Максом. Но, конечно, «Вепрь» лежал под сиденьем, а полностью снаряжённый магазин — в кармане моей «вассермановки».
В том месте, где дорога довольно далеко отходила от края балки и где вчера Женька разглядел какого-то школьного приятеля, сегодня старалась уже маленькая артель — человека четыре. А может, и больше, просто я видел троих, которые за руки и за шиворот вытаскивали четвёртого из какой-то ямы.
(Эх, если бы я тогда подошёл к ним, спросил: а что мы, мальчики, тут ищем, что нашли? Но меня интересовало в тот момент совсем другое, а что я мог тут заподозрить? Это надо напрямую с духами общаться, чтобы настолько проницать… Да и не сказали бы мне ничего, послали бы по известному адресу, ну и?..)
Там, где вчера стоял «мерин», не было никого и ничего. Мы вышли, размяли ноги. Женька подбежал к краю балки, посмотрел вниз, сразу увидел осыпавшуюся свежую землю:
— О! Дядь Лёш!
Я подошёл, глянул. Похоже, с берега ушёл вниз целый пласт слежавшегося песка. И там, внизу, в этом песке что-то старательно выкапывали — всё было изрыто мелкими и глубокими ямками.
— Ну, это точно не кабель, — сказал я. — Что-то с войны.
— Похоже, — согласился Женька задумчиво. — Гранаты, наверное.
— Тогда поехали отсюда, — сказал я. — И гранаты нам пока не нужны, и неприятности с властями — тем более…
— Дядь Лёш, а ты ведь… ну… можешь местным ментам приказывать?
— Только тогда, когда им из центра дадут команду нам подчиняться. Ну, или в случае начала вторжения, тогда их нам оперативно переподчинят. То есть всё равно — приказ из центра. А сейчас я даже не имею права себя деконспирировать.