Он с досадой встряхнул головой, как человек, отгоняющий назойливую муху.
— Жаки, ты напрасно стараешься вывести меня из себя. Ты меня больше не волнуешь. Я не отрицаю, что когда-то все было по-другому. Но теперь… — Брейден отстраненно подумал о том, что его стряпчий, Лайтвуд, не одобрит такой откровенности, но продолжал говорить, поскольку ему действительно было все равно. Его ничто больше не волновало, кроме Кэролайн. — Теперь я решу, что не зря потратил деньги, если это позволит мне отделаться от тебя навсегда.
Это заявление потрясло ее до глубины души. Еще никогда ее женская гордость не получала такого удара. И она выпалила первое, что пришло ей в голову:
— Но я же люблю тебя!
— А вот это ты зря, Жаки, — усмехнулся он, выставив перед собой руки. — Это мы уже проходили.
— Но это правда! — Она уже не могла остановиться. Слова лились сами собой. — Я знаю, что ты меньше всего хотел бы услышать это от меня! Но это правда. Я тебя люблю!
— Тебе не кажется, что ты малость перегнула палку, Жаки? — заметил он с холодным презрением. — Чтобы ты кого-то любила? Нет, Жаклин. Уж лучше нам быть откровенными друг с другом. Свадьба отменяется!
Жаклин подскочила к нему и вцепилась в лацканы его сюртука.
— Так и быть! — вскричала она с отчаянием. — Я расскажу тебе все, что услышала от меня твоя леди Кэролайн сегодня утром!
Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. От этой улыбки его лицо снова стало привлекательным.
— Ага, — кивнул Брейден. — Так-то лучше. Ну что ж, я слушаю.
— Право же, это были сущие пустяки! — заявила Жаклин с нервным смехом. — Возможно, кто-то может счесть меня немного жестокой, но мы ведь знакомы с ней еще со школьной скамьи, а ты знаешь, как у девочек принято дразнить друг друга…
— Ну да, конечно, — ответил Брейден. — Я представляю, как Кэролайн не давала тебе проходу и каждый день доводила тебя до слез, и ты не устояла перед искушением подразнить ее в ответ.
Но леди Жаклин не уловила сарказма в его словах и продолжала как ни в чем не бывало:
— Вот видишь, теперь ты все понял! Именно так все и было. Я пошла на поводу у детской обиды и сразу заявила ей в лицо, что она по уши в тебя влюблена…
Брейден вдруг схватил ее за руки и сжал так, что затрещали кости.
— Что, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — ты сказала?
— О леди Кэролайн? — Но посмотрев на его лицо, Жаклин удивленно воскликнула: — Ах, милый мой, только не говори, будто ты ничего не заметил! Кэролайн всегда выдавали ее глаза. Эта скромница никогда не умела скрывать свои мысли…
Он стиснул ее руки еще сильнее.
— И что она тебе ответила? — осведомился Брейден, встряхнув леди Жаклин, как тряпичную куклу. — Что сказала Кэролайн тебе в ответ?
— Ну а как ты думаешь, дорогой? Конечно, она пыталась отпираться. — Жаклин жалобно посмотрела на свои руки. — Брейден, у меня будут синяки!
— Отпираться?
— А что еще прикажешь ей делать? Она прямо не знала, куда деваться от стыда! В смысле, после того, как я дала ей понять, что между великим Брейденом Грэнвиллом и малюткой леди Кэролайн Линфорд не может быть ничего общего. В конце концов, это даже смешно: Лондонский Сердцеед и милая непорочная леди Кэролайн! Хорошая из вас получится пара! Конечно, она пыталась что-то возражать: дескать, ей кажется, что ты отвечаешь ей взаимностью… — Леди Жаклин не случайно сделала это отступление от правды. Ей необходимо было увидеть реакцию Брейдена. Его ответ мог поведать ей о многом. — Но я заверила ее, что для тебя это не более чем игра.
Он отпустил ее так неожиданно, что Жаклин чуть не упала, зацепившись ногой за кусок доски.
— Игра, — потрясенно пробормотал он. — Господи Боже!
Итак, Жаклин получила требуемый ответ. Она выпрямилась и поправила пеньюар, аккуратно затянув на талии пояс. Подтвердились самые худшие ее опасения. И кто бы мог подумать, что такое возможно? Что сильный, независимый мужчина не устоит перед какой-то девицей, сдвинутой на лошадях?
Нет, этому не бывать! Она не получит Брейдена! Жаклин ей не позволит.
— Понимаешь, дорогой, я не могла ей об этом не сказать, — заявила она, приводя в порядок волосы, растрепавшиеся после полученной встряски. — Ведь это правда, не так ли? Разве какая-то там Кэролайн Линфорд может заинтересовать тебя всерьез? Она такая непривлекательная! А кроме того, дорогой… — Жаклин сделала театральную паузу, томно прикрыв глаза, и снизила на полтона мелодичный голос: — Ты принадлежишь мне!
Он ответил ей странным взглядом, в котором, кажется, сквозило презрение. Но нет, конечно, этого не могло быть! И все же…
— Больше не принадлежу. — С этими словами он развернулся и направился к двери.
Ледяные тиски паники сжали горло Жаклин, едва ее не задушив. Она рванулась за ним и закричала, вцепившись в его рукав:
— Но, Брейден, дорогой, что ты хочешь этим сказать? Ты же сам только что пообещал, что если я расскажу тебе правду о Кэролайн Линфорд, ты не отменишь нашу свадьбу!
Он с досадой посмотрел на нее:
— Разве ты не знаешь, Жаки, как опасно верить на слово нашему брату с Севен-Дайалс?
Обломки дерева жалобно хрустнули под его тяжелыми шагами, когда он выходил из комнаты.
Глава 28
Томми скорчился в спасительной темноте. Он часто и громко дышал. Слишком громко. Так громко, что боялся, что его услышат. А ему нужно было сидеть тише мыши. Тихо посидеть и подумать.
Но разве можно было о чем-то думать в таком состоянии? Его сердце билось так неистово, что готово было вот-вот лопнуть. От этих гулких толчков кровь стучала в ушах. И кроме этого гула, он ничего не слышал. Пистолет разрядился над самым его ухом, и скорее всего он на время оглох.
Да, он и правда оглох. Ему пришлось читать по губам ответ этого ужасного верзилы, открывшего дверь дома, возле которого Томми прятался в темноте: «Мистера Грэнвилла нет дома». А потом верзила вытащил из жилетного кармана часы и продемонстрировал их Томми. Стрелки показывали второй час ночи. «Убирайся подобру-поздорову, приятель! Приходи утром!»
Но Томми никуда не убрался. Потому что не надеялся дожить до утра.
Он отлично понимал, что мог подумать о нем этот странный дворецкий. Если только этот жуткий великан действительно дворецкий. Когда Томми прятался под каретой у крыльца игорного дома, он успел по уши вываляться в грязи. Его галстук давно развязался, а сюртук порвался на самом видном месте. Крупинки черного пороха засели в коже на щеке, причиняя острую боль.
Но по крайней мере им не удалось всадить в него пулю. На этот раз не удалось.
Он не мог сказать с уверенностью, кто стрелял. Как всегда, на крыльце игорного дома образовалась толкучка из-за того, что кто-то стремился попасть внутрь, а кто-то, подобно Томми, выбирался наружу. В течение нескольких минут он прокладывал себе путь локтями, пока не добрался до своего экипажа. Слейтер следовал за ним по пятам.
Или по крайней мере так ему казалось. Потому что в следующую минуту он поскользнулся и кубарем полетел на пол кареты.
Это и спасло ему жизнь. Снова он поскользнулся в самую ответственную минуту, и эта неловкость опять спасла ему жизнь. Выстрел был нацелен слишком высоко, так что пуля лишь слегка оцарапала ему щеку и без всякого вреда угодила в сиденье, вместо того чтобы разнести ему мозги, как надеялся неведомый стрелок.
Томми инстинктивно рванулся вперед, к противоположной дверце экипажа, вывалился наружу и чуть не угодил под колеса другой кареты, битком набитой пьяными молодыми джентльменами.
Томми ужом прополз под их каретой.
А потом вскочил на ноги и помчался прочь что было духу. Никогда в жизни он не бегал с такой скоростью.
Но он не знал, куда податься. О доме нечего было и мечтать. Явиться домой, когда некто хочет его убить? Нет уж, дудки! Не хватало еще, чтобы мать и сестра подвергались риску вместе с ним! Пробежав несколько кварталов, он понял, что ноги сами несут его к дому Слейтера. Да, Слейтер ему поможет. Слейтер первым делом будет искать его у себя дома. Проносясь мимо ошарашенных цветочниц и проституток, Томми прикинул про себя, что ему достаточно будет дождаться, пока Слейтер вернется домой. Слейтер не растеряется. Слейтер знает, что делать.