– Я думаю, что если человек действительно болен и одно из проявлений его болезни – разговор с Богом, то тогда это будет ясно, – возразил Марк Саше.
– А если он просто блаженный? И как ты вообще отличишь реальное пророчество от болезни? В этом и несостоятельность психиатрии. Что слишком много размытых границ и непонятных ситуаций.
– Зачем ты тогда пошла на психиатра? – Света спросила её.
– Чтобы менять это всё. Потому что это влияет на нашу жизнь, а я не хочу, чтобы такая нелепость влияла на мою, – строго проговорила она. – Слишком большая власть определять норму в руках у неразумных людей с огромным самомнением.
Я ел бутерброды с колбасой и утвердительно кивал, соглашаясь с ней. Марк встал и собрал кружки свою, Светы и Саши, чтобы налить свежего чаю. Моя осталась при мне, ибо в ней ещё был чай. Он ушёл на кухню, а я остался в зале. Во время разговоров и молчаний я частенько смотрел перед собой или в окно за креслами Саши и Светы. Мне было удобно привязать к чему-то взгляд и после этого уже рассказывать что-то объёмное. Иногда я переводил взгляд на что-то другое, иногда проплывал взглядом через всю комнату, осматривая то, что уже видел, и высматривая то, что ещё не видел. Странные, порой, ремонтные решения категории «евро». Забавные завитушки с заделом под какие-то старинные детали отделки помещений. Арка над дверным проёмом в зал. Некоторые части стен покрыты какой-то штукой с заделом под камень. Бежевый, белый, красный, шоколадный, чёрный и золотой цвета разлились по всей квартире, тут и там покрывая разное наполнение дома. Слегка съехавший с положившей ногу на ногу халат Саши, немного оголивший её бедро. Её робкая улыбка от того, что она заметила, что я заметил это. Я отвёл глаза, не улыбаясь и не испытывая никаких эмоций. Для меня странно такое поведение, такое мелкое заигрывание в виде непротивления моему взгляду, пусть и случайно положившемуся на её бёдра. Я не считаю, что я ей нравлюсь. Я знаю, что перед ней не встанет выбор между мной и Марком. Меня раздражают подобные глупости, ибо они бессмысленны и… глупы. Раздражают пограничные игры. Эта неопределённость. Либо ты верна своему человеку и перестаёшь совершать эти дурацкие вещи, либо даёшь мне чётко понять, что ты хочешь от меня, если вообще что-то хочешь.
Марк вернулся с чаем и тут же спросил:
– Ну, и что ты будешь делать с Лупарём?
– А что с ним делать? – удивлённо спросил я. Из головы уже успели вылететь и он, и вся ситуация эта неприятная, поэтому мне даже было немного неприятно, что он снова затеял разговор эту тему.
– Ну, я бы на твоём месте его отпиздил, – гордо, но спокойной заявил он, поставил кружки и улёгся обратно на диван.
– М-а-арк, – протянула Саша.
– Что я, гопник какой-то, чтобы пиздить его? – спросил я.
– Ну не знаю, один раз уже отпиздил, – Марк не унимался.
– Во-во, – добавилась Света.
– Да это разве «отпиздил»? Так, дал тумака, чтобы не лез.
– Ну а тут дашь тумака так, чтобы к другим не лез и за тебя поплатился, – продолжал Марк.
– Не знаю, посмотрим. Когда это кому-то помогало?
– Ну, да… Таким, наверное, уже ничем не поможешь… Кто-то рождён для сладких наслаждения, кто-то рождён для вечной ночи… – загадочно закончил он.
– Это… Зэ Дорс? – после небольшой паузы спросил я.
– Да, это они, – ответил он как будто строя из себя знатока музыки. Хотя, музыку он действительно знал неплохо.
– Да, я узнал эти строки, они из песни «Энд Оф Зэ Найт».
– Так оно.
– Музыку они нормальную делали, но Джим Моррисон был пидором, кстати, – сказал я и отпил чаю.
Марк приподнялся на локте и, со смесью удивления и возмущения, сказал:
– Вот это сейчас не понял… Ты чё-то перегибаешь, походу.
– Ну, не в том плане, что он был пидором типа в жопу долбился, а в том плане, что он был уёбок. Пидор – слишком резкое и громкое слово для этого случая. Уёбок.