«Морские Ворота».
Так называется это мое новое чудесное место, для моей новой и, увы, не чудесной, жизни. Поселок несколько сотен домов, утопающих в цветах и тишине.
Федор и Елена. Супруги-латифудисты, как я их называю. Прекрасные люди и мои новые хозяева, сдали мне по приемлемой цене весь этаж своего прекрасного, уютного и ухоженного дома.
Я въехал в новое жилье и понял, что буду писать книги. Мне надо выговориться. Перенести всё то, что со мной случилось в форматы печатных редакторов, а иначе мне просто не пережить все те события, которые на меня обрушились за последнее время.
А девчонки в моём коттедже организовали какой-то бизнес. Бизнес по интернету. Получилась у них такая «Коммуна имени Ники».
Живут, работают, платят мне аренду.
Значит и я латифундист.
И я стараюсь наладить свою жизнь. Мою жизнь без Ники.
Я очень и очень стараюсь. И может у меня получится. Время покажет.
А?!…»
Глава 9
Наверное, моё Время и сейчас в эти самые мгновения невидимо, незаметно, но упорно и не переставая, всё плетёт и плетёт из нитей моих помыслов, желаний и поступков кружева моей будущей жизни, и половина моего погребального фриволите-костюма уже пошито. И я это чувствую по началу циклов возрастных жизненных кризисов.
Но я не думаю об этом Я за письменным столом, смотрю в открытое окно. Написана ещё одна глава романа, но она пока в черновике, и я оторвал свой взор от ноута, сижу и любуюсь слегка глянцевым, открыточным видом на Нью-Йорк.
У меня третий этаж большого коттеджа, который по-царски расположился на самом берегу реки Гудзон. Перед домом палисадник, потом забор, пешеходная дорожка, проезжая часть, далее небольшой парк, далее большой обрыв высокого берега, внизу проходит трамвайная ветка, пирсы, береговая зона и сама река. Ширина реки один километр. Примерно.
А вот за рекой – Манхэттен.
И с высокого берега, да ещё третьего этажа и в солнечную погоду, картинка просто завораживает. Поговаривают, что привлекательные виды из окна продлевают жизнь человека на 5 лет. И, если это так, то мой вид из окна точно лет 15 прибавит к моей жизни.
Оторвите-ка рукав да пару карман0в от моего наполовину пошитого похоронного костюмчика. Я чуть-чуть продлеваю себе жизнь тем, что просто смотрю в свое окно!
Проснулся рано, сказалась большая разница во времени. Дома время уже к обеду, а здесь еще только начало оглушающего своей чистотой и тишиной утра. Первое мое доброе нью-йоркское утро.
Еще лежа в постели сделал зарядку по системе тибетских лам.
«Лама дочь и лама мама».
Встал с постели, размялся, выпил минеральной воды и отправился в душ. После душа мини кофе-машина выдала чашечку прекрасного эспрессо с золотистой пенкой пьянящего вкуса и ароматом жизни. Только после кофе посмотрел на время, а на часах натикало всего около семи утра.
Рано. Тишина. Наверное, ещё все в доме спят.
Решил сесть за этот старинный письменный стол, открыть свой писательский ноутбук и начать новую главу романа.
Минуло четыре часа. Глава черновика окончена и пока не знаю, доволен ли я ей.
Перечитаю вечером или завтра утром. Если понравится, оставлю как основу и начну переписывать, дорабатывать, подвергать неоднократной собственной цензуре и редактуре.
А если не понравится… также оставлю в жизни эту главу и с ней всё сделаю, то же самое. Нравится, не нравится. Разве Я пишу книгу?!
Выплеснув на страницы свои мысли и эмоции, мной почувствовалась некая ментальная усталость и пустота. Захотелось выйти из дома с целью наполниться новыми впечатлениями. Ходить-бродить по родным местам, просто улыбаться людям, встречать знакомых и спрашивать их как они поживают или просто желать всем хорошего дня.
Но, я в тысячах миль от родины, поэтому, пока просто сижу и смотрю в окно, а вдалеке, через километровую воздушную бездну, видны последние этажи центра Нью-Йорка, его небоскрёбов, над которыми, в пронзительной синеве, летают вертолёты, самолеты и парит одинокий, огромный воздушный шар с прикрепленным развивающимся многометровым полотнищем, всем и вся гласящим большими буквами, что, что-то там – «ад!».
Кого-то или что-то критикуют – подумал я.
Мда…
Если уж критика, то обязательно она должна размещаться на воздушном шаре! Узнаю тебя, о «великий и ужасный» Нью-Йорк!!!
И я не сдержал улыбку. Только сейчас до конца осознал, что я уже в Нью-Йорке и моё сердце сладостно защемила радостная истома.
А за окном уже чувствуется жизненное бурление-кипение нового дня. Солнечно, а на моем сердце вдруг сделалось пасмурно и немного тоскливо. Я чувствую узлы в моем сознании, некую запутанность и неопределенность своего будущего, что вызывает тревожную озабоченность и даже подавленность моего настоящего бытия.