Вот так я стал профессиональным писателем. Благодаря такой странной интернет любви.
Мне вообще сны не сняться. Только очень и очень редко приходят видения. И я им верю. Сон, как забытая явь.
Вот такая история.
Я замолчал. Тишина. Катя ревела. Беззвучно.
Я думаю, она оплакивала не только Олю или Нику, или себя – она плакала за всех девушек мира. Которые жили. Которые живут. Которые ещё будут жить. За все горечи непростой женской судьбы были её слезы. Я обнял её, и мы ревели вместе.
Вот так состоялся мой 500 секс. Первый и единственный в своем роде. Какой-то неистовый и отчаянный.
Секс и слезы. Это был очень странный, но всё же… секс.
Глава 28
Мы лежим, на половину, укрывшись одеялом. Отдыхаем. Курим. Молчим.
Катя говорить начала первой.
– Слушай, а ты всё-таки скажи, только честно: почему ты не спас Олю? Я чувствую своей женской чуйкой, что ты что-то там не договариваешь.
– Да. Есть такое. Это всё было у меня, как исследование сердца современной девушки. Хотел узнать, что к чему и как. Есть некие противоречия и я эти противоречия пытался… Не знаю. Пытался в них разобраться или понять. Что-то для себя уяснить. И как всякое исследование души, это всё было жестко. Да. Признаю. С Олей, это как испытание лекарств или косметики над кроликами, мышами… Блин. Как мне плохо на сердце от всех этих воспоминаний! Как плохо.
– Так. Дорасскажи. Освободись от этого груза. Может, я тебе чем-то помогу. Я же работаю и общаюсь с девушками. И сама девушка. Многое мне понятно. Я вижу то, что вам, мужчинам, не дано.
– Ну, хорошо. Поведаю. Но не думаю, что ты мне сможешь помочь до конца понять меня или Олю. Это очень странная история.
Я выпил. Выпил один. Катя решила на этот раз пропустить. Мы с ней закурили. Я начал свой маленький дорассказ.
– Как я уже говорил: увидел я Олю в декабре, а стал с ней лично общаться только в мае. И меня к этому подвиг один случай, который произошел в марте.
У меня на сайтах, в категории любимая модель, всегда находилось несколько девчонок. В том числе и Оля. И сайты, за меленькую денежку, на телефон присылают смс-извещения, когда любимая модель стала онлайн. Эта удобная функция мне всегда нравилась. Не надо модель искать или ждать. Пришло сообщение на твой мобильник, и ты уже знаешь, что твоя девушка пришла на сайт, и ты и сам можешь войти, и пообщаться с ней.
Эта платная услуга сайта мне нравилась. До поры. До времени. Но после одного случая я ее отключил.
И дело было так:
Я уже знал, где живет Оля. Это не большой чистый городок в Сибири, с населением в 500 тысяч человек.
И вот в конце марта в этом городе произошло горе. В одно воскресенье, днём, в самом крупном торгово-развлекательном центре этого города произошел пожар. Много погибших. Взрослые и дети.
Я не очень сострадателен к взрослым людям. Но там, на том пожаре, погибло очень много детишек.
Погибли дети – задохнулись, сгорели заживо.
Пришли посмотреть мультики, поиграть в детской игровой зоне и вот такое с ними случилось. Ужасная трагедия на весь мир, а не только на этот город или страну, где это всё произошло.
Пожар случился в воскресение днём, и по понятным причинам весь бесконечный ужас произошедшего, мир уже осознал только на следующий день – к обеду понедельника.
Я, когда про это узнал…
Я, как только представил, как эти дети сгорали заживо, а я прошел войну, и в принципе видел и понимал смерть – меня накрыли шок, отчаянье и безысходность.
Я чувствовал боль и ужас этих погибших детей. Да, их тела погибли, и это было ужасно. Как дети, задыхаясь в закрытых, запертых кинозалах, отрезанных от спасения ядовитым дымом и огнём, а герои-пожарные просто тупо не могли к ним пробиться и их спасти, и эти причины, почему пожарные не смогли спасти детей, мы конечно не узнаем, да и это уже не важно, а важно, что погибли эти прекрасные детишки. И погибли они страшно: в страхе и погибали они медленно.
И вот они, как души в тонких телах, там, в понедельник, ещё на пепелище, ничего не понимают и очень, очень, очень страдают. И ещё 9 и 40 дней не простых испытаний у них впереди. А они просто – дети. Пусть уже нет их физических детских тел, но самое главное – они как души, в детских психоэмоциональных телах, и они страдают.
Я почувствовал боль этих детей, которые ещё находились рядом со своими сгоревшими телами, а тела их были еще под дымящимися завалами.
Я сел на диван, закрыл лицо ладонями и просто начал выть без слез.
Опустошение и боль, отчаянье и обида. Это всё накрыло меня. И еще.
Почему я, такая сволочь, живу, а эти милые и невинные дети, вот так страшно погибли?