— Это да, — тихо ответила Маринетт, — но как же мне объяснить всю эту ерунду с Котом Нуаром?
— Уверена, ты что-нибудь придумаешь, — легкомысленно отмахнулась Тикки, — она поймет.
— … Думаешь? — Маринетт нервно закусила губу.
— Конечно! — бодро сказала Тикки. — С ее помощью ты появилась на свет, так? А значит, она — эксперт во всех этих Маринеттовских разговорах!
— Да, ты пра… — эй! — возмущенно рявкнула Маринетт, когда поняла, что именно ляпнула Тикки. — И что это должно означать?!
В ответ Тикки лишь хихикнула, и, поняв, что квами не собирается больше ничем помогать, Маринетт решила, что поговорить с мамой — всяко лучше, чем сидеть в комнате в компании подкалывающего ее говорящего насекомого.
Ее родители были на кухне, готовили ужин. Когда Маринетт нерешительно выглянула из-за угла и смущенно улыбнулась, ее заметили и радостно окликнули.
— Мам, — нервно сглотнула Маринетт, — можно мне с тобой поговорить? Наедине.— Она сцепила пальцы в замок, переступила с ноги на ногу, смотря куда угодно, кроме родителей (те же, в свою очередь, обменялись заинтригованными взглядами). — Насчет мальчиков… И поцелуев.
Маринетт вздрогнула: ее отец внезапно поперхнулся кофе, а лицо мамы восторженно просияло.
— Ну конечно, родная! — проворковала Сабин. Она положила нож, сняла фартук и, обогнув кухонный стол, обняла Маринетт. — Закончить с ужином твой отец может и сам, а мы как раз перекинемся парой слов наедине. Ты же не против, Том?
— Но…
— Не против?
— Нет, — отец Маринетт облокотился на стойку, — не против.
— Чудно, — довольно сказала ее мама. — Ну же, Маринетт, оставь это отцу.
Мама вытолкнула из кухни Маринетт — та бросила виноватый взгляд на отца — и повела ее к своей спальне, вниз по коридору. Дождавшись, пока Маринетт свернется калачиком на огромной кровати, Сабин заговорила:
— Так, родная, — она ободряюще улыбнулась, — что именно ты хотела узнать?
Маринетт подергала затяжку на простыне:
— Такое дело, — начало было уверенным, но потом она запнулась, — эмм… а… но… а что, все мальчики целуются одинаково? — выпалив это, она залилась краской.
Ее мама заморгала, но не спросила, откуда вдруг возникли такие вопросы, и это помогло Маринетт слегка расслабиться.
— Хмм, — протянула Сабин, — судя по моему опыту, один и тот же парень может целоваться по-разному. Есть разные виды поцелуев: милый невинный чмок, чувственный поцелуй и крепкий долгий поцелуй с язы…
— Гха! — перебила ее Маринетт, в брезгливом ужасе вытаращив глаза. — Нет! Я имела в виду, неужели по ощущениям поцелуи парней не отличаются ничем? Ну, там, — она неловко заерзала, — вызывают одни и те же чувства… губы ощущаются одинаково… и вкус у них один и тот же?
Ее мама улыбнулась, явно позабавленная этим заявлением, и присела рядом на кровать:
— Скажи-ка, милая, — она, успокаивая, обняла Маринетт покрепче. Та вздохнула и прислонилась к Сабин — мамины объятья могли исправить все на свете. — Разве мои поцелуи похожи на поцелуи твоего папы?
— Нет, — съехидничала Маринетт, — как минимум у тебя нет таких колючих усов.
— Вот видишь, — не повелась на ее провокацию мама, — не бывает губ, по ощущениям похожих на чьи-то другие губы, и уж конечно, одинаковые эмоции они вызывать не могут. Был у меня парень с ужасно слюнявыми губами. Целоваться с ним оказалось отвратительно — настолько влажно, скользко и… — слегка содрогнувшись, Сабин оборвала себя на полуслове. Маринетт сочувственно скривилась. — Бр-р-р! Зато потом, у другого парня были самые чудные губы в мире, — мечтательно сказала ее мама, — и, что было лучше всего, он знал, что ими нужно делать. От его поцелуев мир вокруг меня замирал.
Преодолевая рвотные позывы (такие подробности об отношениях родителей она с трудом могла переварить) Маринетт все же не смогла справиться с любопытством:
— И что, поцелуи с папой действуют на тебя так же? До сих пор? — без всякой задней мысли спросила она.
— Ой, нет, — развеселилась Сабин, — я говорила не о твоем отце, а о парне, с которым встречалась до него.
Маринетт подскочила, услышав, как за стеной поперхнулся ее папа, потом увидела сумасшедшую злобную ухмылку на лице мамы и испугалась еще больше.
— Пришлось убедиться, что он не подслушивает. — Объяснила Сабин. — На самом деле, поцелуи твоего отца — лучшие из всех, что у меня были. И если тебе интересно мое мнение, от его усов у меня просто мурашки по коже, от каждого поцелуя поджимаются пальцы на ногах, а уж как он дви…
— Так, хватит! — заскулила Маринетт, зажав уши. — Я не слушаю! Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-л…
Ее мама рассмеялась и, дотянувшись, уложила руки Маринетт на колени:
— Суть в том, что все целуются по-разному, — твердо сказала она. Немного помолчала, а потом, растерявшись, слегка нахмурилась. — Маринетт, а почему ты об этом спрашиваешь? — забеспокоилась она. — Проблемы с мальчиком?
— Ну… Понимаешь… Вчера я поцеловала Адри… мальчика, — поспешно исправилась Маринетт: ей не хотелось посвящать маму во все подробности. Да, она ее очень любила, но очень уж увлекающейся натурой была Сабин. Вспомнить хотя бы тот случай, когда Адриан приходил к ним в гости, чтобы подготовиться к турниру по видео-играм, — а потом, тем же вечером, другой мальчик в маске поцеловал меня.
— Постой! — вскинула руки Сабин. — Мальчик в маске? — в ужасе повторила она. — Милая, тебе снова нужно ходить на курсы самообороны? Если нужно, можем еще потренировать ту комбинацию — СПНП*.
— Чего? — вскрикнула Маринетт. — Нет! Ты не поняла!
— Уверена? — надавила ее мама, — Мы с папой без проблем дадим тебе свисток** или газовый баллончик.
— Он друг! — напряглась Маринетт. Она никак не могла обуздать свое воображение: так и видела, как поливает бедного Кота из перцового баллончика, а затем случается нечто жуткое! Зная, насколько ей везет, именно ее, скорее всего, и упекут за решетку за непреднамеренное убийство, или же за что-то еще в этом духе. — Это, типа, косплей! — быстро добавила она, пытаясь объяснить наличие маски. — Мы уже давно общаемся, но кто он под маской, этого я не знаю, — она скривилась от того, как это прозвучало, и спешно продолжила. — Просто знаю, что он блондин, у него зеленые глаза, и он любит каламбуры.
Судя по виду ее мамы, та не слишком поверила Маринетт, но не стала заострять внимание на проблеме:
— Ага… — тихонько протянула она, — и он тебя поцеловал?
— Да, и это было правда, правда, правда очень здорово, и, скорее, это я… ммм… я сама его поцеловала, а потом, потом! Адри… другой мальчик, с которым мы целовались до этого, — лихорадочно исправилась Маринетт, — поцеловал меня! Точно так же, как целовал тот мальчик в маске!
— Понятно, — задумалась Сабин. Глаза Маринетт распахнулись еще шире — она смотрела на маму, и было что-то в выражении ее лица, в сиянии глаз и в том, как кривились ее губы (в том едва заметном отблеске улыбки), что подсказало Маринетт — ее мама поняла гораздо больше того, что сама Маринетт пыталась ей объяснить. — Похоже, родная, что все это время ты целовала одного и того же мальчика. Он, должно быть, очень застенчивый, если так и продолжал навещать тебя в маске. Наверно, боялся, что ты отвергнешь его, если узнаешь, кто он на самом деле.
Маринетт уже открыла рот, чтобы отбрить эту идею, но с клацаньем его захлопнула, стоило ей вспомнить сегодняшний поцелуй с Адрианом. А точнее — слова, сказанные им после. Он тогда отстранился — насмешливый, ехидный взгляд, на лице ухмылка…
«Ну, тогда, — промурчал он — промурчал! — пора бежать, Принцесса».
Пора бежать, Принцесса.
Пора бежать, Принцесса.
Пора бежать, Принцесса.
А что там на балконе говорил Кот Нуар после того, как превратил ее в самое настоящее желе?