Понятия не имею, чего мы ждем, и когда настанет этот нужный момент, но все должно произойти через десять минут. Естественно, координаты места назначения указывали на край света – где-то в районе Смоленска, почти на границе с Белоруссией.
Мои нервы на пределе. Нам пришлось ехать в Россию, и остается надеяться, что причина этому – каким-то образом удавшийся побег Уны. Десять минут ожидания истекают, и я уже начинаю психовать, когда из-за поворота показывается свет фар. Мы торчим здесь почти час, и за это время я не видел на дороге ни одной машины. Автомобиль проезжает чуть вперед и останавливается на обочине. Звук двигателя смолкает.
Джио смотрит на меня.
— Саша мог бы дать немного больше информации.
Я молчу, не сводя глаз с автомобиля. Никто не выходит, просто сидят внутри. Несколько минут спустя показываются еще одни фары. Грузовик. Он сбавляет скорость, проезжает мимо стоящего автомобиля и останавливается на обочине. Двери первой машины открываются, и из нее выходят два человека, вооруженные автоматами.
— Думаю, это то, чего мы ждем, — говорит Джио.
Я беру лежащий на приборной панели пистолет.
— Работаем четко и быстро. Они нас не ждут.
Он кивает, берет пистолет, и мы тихо выходим из машины. Рыхлый снег делает наши шаги совершенно бесшумными. От ледяного холода немеют пальцы. Мы идем вдоль лесополосы, пока не оказываемся прямо через дорогу от грузовика. Из него тоже выходят двое, и вся группа из четырех человек направляется к кузову. С грохотом поднимается дверь, а потом я слышу это… тихий плач, доносящийся из глубины багажника. Плач младенца.
Я быстро перебегаю через дорогу и, не дав никому опомниться, убиваю двоих, одного за другим, после чего оказываюсь под прицелами автоматов. Но бегущий следом Джио расправляется с остальными. Подойдя к грузовику, я заглядываю внутрь. Темно, но мне удается разглядеть ящики с оружием, патронами и коробки с продовольствием. А в самом углу… источник того самого плача. Запрыгнув внутрь, я достаю телефон и включаю фонарик. Черная спортивная сумка спрятана среди ящиков со взрывчаткой, но мне сейчас не до оружия. Я расстегиваю сумку, а там… завернутый в несколько одеял, лежит младенец. Мой ребенок. Из-за одеяла выглядывает клочок бумаги, развернув который я читаю написанные неровным почерком слова: Я не могу помочь Уне, но с ней все будет в порядке. Позаботься о ее сыне. Он – источник ее счастья.
Сглотнув ком в горле, я прижимаю к груди своего ребенка. Мой сын. Я в неоплатном долгу перед Сашей.
Я спрыгиваю с грузовика и встречаюсь взглядом с Джио. Легкая улыбка появляется на его губах, когда он видит в моих руках кричащий сверток.
— Она сделала это, — произносит Джио.
Я киваю. Да, сделала. И теперь мне остается только надеяться, что она не принесла в жертву себя. Держа в объятиях своего сына, я понимаю, что никогда не любил Уну сильнее, чем сейчас. Она нужна мне. Я нужен ей. Я буду оберегать нашего сына ценой собственной жизни, пока Уна не вернется домой. Она обещала мне.
— Взорви грузовик, — говорю я и, перешагнув через трупы, направляюсь к нашей машине.
Глава 27
Уна
Спина ударяется о бетонный пол с глухим стуком, эхом отдающимся в каждой косточке. Парень упирается коленом мне в грудь и наносит несколько ударов по лицу. Я пытаюсь защищаться, но это бесполезно. После долгого пребывания в искусственном сне мышцы ослабли, а организм еще не восстановился после родов – ребенок появился на свет всего неделю назад. Но в этом и заключается суть «Элиты» – уметь переносить любую боль. Слабым здесь не место. Николай держит свое слово, хотя именно по его приказу меня погрузили в искусственный сон.
— Я думал, она лучшая, — ворчит парень, замахиваясь для очередного удара. Кто-то из бойцов хихикает. Сопляку не мешало бы научиться уважению, он слишком много о себе возомнил.
Чтобы усыпить его бдительность, я позволяю ему нанести мне еще два удара, а потом, собрав все свои силы, вырываюсь и бью его в горло. Широко раскрыв глаза, он заходится в кашле и пытается сделать вдох через травмированную трахею. Лицо парня становится багровым, и я, оттолкнув его от себя, становлюсь на четвереньки и сплевываю кровь на бетонный пол. Раньше я с удовольствием оказалась бы на этом бетоне ради схватки с недавно обученными бойцами, кто еще преподаст им достойный урок? Но сейчас у меня болит каждая клеточка тела. Лицо распухло, и я почти уверена, что нос и челюсть сломаны. Каждый вдох отдается болью в ребрах. Костяшки пальцев стесаны до костей.