Я погладил ее по плечу.
— Меня интересует одна вещь, детка.
— Какая?
— Одно важное наблюдение.
— О, это звучит интригующе. Итак, какое?
— У нас еще будет время потолковать об этом. А сейчас, извините, у меня срочное дело.
— Мне показалось, что Вашингтон начал действовать, — сказал я Велде при встрече.
— Еще бы, — усмехнулась Велда. — Билли сообщил, что сегодняшней ночью у него намечается одно важное дело. — Она открыла сумочку и что-то достала из нее. — Он дал мне ключ от своей квартиры и сказал, чтобы я поджидала его там.
Я свистнул и взял у нее ключ.
— Но это не для меня, Майк. Пойди ты. — Она выглядела озабоченной.
— А что еще, Велда?
— У меня есть дубликат ключа, который мне удалось умыкнуть у Карла. Надо смотаться туда, и тоже быстро.
— Верно.
— Эл Аффия также пригласил меня к себе, но прежде, чем я пойду к Билли, — мягко промолвила она.
— Ах, грязная скотина!
— Не волнуйся, Майк.
— Я и не волнуюсь. Но у меня огромное желание превратить его в кровавый бифштекс!
Велда нежно сжала мою руку. Она вынула из сумочки пузырек аспирина и показала его мне.
— Тут хлорал, так что можешь не волноваться.
Мне это совсем не понравилось. Я знал, что она собирается сделать, и не хотел этого.
— Но он же не турист, Велда, и к тому же кругом люди.
— Но он к тому же еще мужчина.
У меня вдруг пересохло во рту.
— Он хитрый человек.
— У меня есть это, Майк, — заупрямилась Велда.
Иногда мы совершаем поступки, которые не хотели бы сделать. Мы ненавидим себя за это, но все же совершаем их. Я кивнул.
— Где он живет?
— Не в Бруклине, конечно. Он специально снимает квартиру под именем Тонни Тода на Сорок седьмой, между Восьмой и Девятой авеню. — Она извлекла записку и показала ее мне. Я тщательно запомнил адрес. — Счастливой охоты, Майк!
Велда ушла, а я еще некоторое время стоял и смотрел вслед прекрасной партнерше.
Через пять минут я уже двигался по направлению к квартире Билли Миста. Впервые я радовался, что это такой большой мужчина, настолько большой и крупный, что он надеялся на свою силу и не держал возле себя телохранителя. Он мог позволить себе роскошь полагаться на собственную безопасность, зная, что по одному его слову целая армия убийц уничтожит того, кто встанет на его кровавом пути.
Остальное было плевым делом. Я вошел в дом, как в свой собственный, поднялся на лифте и открыл дверь ключом. У него было восемь комнат, и повсюду царили чистота и порядок. Минут сорок пять я потратил на осмотр семи комнат и, ничего в них не обнаружив, приступил к осмотру восьмой. Это была маленькая гостиная, но в то же время она напоминала кладовую. Здесь стоял телевизор, письменный стол и книжный шкаф, набитый бумагами. Из всех восьми комнат это было именно то место, где Билли Мист в одиночестве проводил свое время.
Письменный стол был заперт на ключ, но открыть его было пустяком. В центральной его части лежала папка с бумагами, вырезками и фотографиями, на которых был изображен сам Билли Мист. Этот тип был дьявольским эгоистом. Десять минут я потратил на книжный шкаф и наконец обнаружил там фото Берты Торн. Подписи никакой не было, но отовсюду, кроме Берты, на меня смотрела смеющаяся физиономия Билли.
Но на этих снимках Берта почему-то не улыбалась. Потом была еще фотография Берты и Карла, а за ними стоял все тот же Билли и с кем-то разговаривал. На одной из фотографий было от руки написано: «Моему любимому и самому красивому мужчине». И больше ничего, если не считать бутылочки из-под лекарства. Судя по этикетке на ней, Билли, очевидно, страдал расстройством желудка.
Я закрыл стол, запер ящики на ключ и стер свои следы. После этого я подошел к телефону и набрал номер Пата. Дома никто не ответил, и я позвонил в полицию.
— Ты занят, Пат? — спросил я, когда он поднял трубку.
— Да. А где ты? Я все время звоню тебе в офис.
— Ну, если я тебе скажу, где я нахожусь, ты все равно не поверишь. А в чем дело?
— Заговорил Саджер Омохауз.
У меня от неожиданности задрожали ноги.
— Быстрее выкладывай, Пат! Что он сказал?
Пат понизил голос:
— Этот Саджер был в деле, когда ухлопали Берту Торн. Это должен был сделать Чарли Макс, но он не сделал.
— Дальше! Он указал на кого-нибудь?
— Нет. Он сказал, что все остальные совершенно новые для него лица, и он их не знает.
— Проклятье! А вы что, не можете заставить его разговориться?
— Больше никто и ничего не сможет. Когда его перевозили в прокуратуру, то по дороге его убили.