— Утром займусь. Не поможет перестановка, Слав. Мне кажется, не поможет.
— А мне вот кажется, — сказал Славик, — что ты идиот. Ну, как тебе доказать? Не знаю. Эх!
Он допил чай, гулко стукнул кружкой о стол и поднялся, отвернувшись к окну. Дождь усиливался, хлестал по стеклу и врывался сквозь открытую форточку.
— Помнишь дядьку моего? — спросил Славик тихо, водя пальцем по влажному стеклу, — после его смерти мы на два года впустили квартирантов. Квартира-то на меня оформлена, но продавать я ее не хочу. Мы с Аней сделали неплохой ремонт и впустили одну интересную парочку. Они живут в гражданском браке уже четыре года. Он писатель, а она — юрист, свою конторку недавно открыла. Жили у нас два года, а потом вдруг писатель получил какую-то премию в Чехии, и они решили уехать туда жить, насовсем. Квартира временно освободилась, вот сейчас думаем кого-нибудь еще туда впустить… Поехали, съездим туда.
— Прямо сейчас?
— А тебя что-то держит?
— Нет, но… дождь на улице… да и зачем туда ехать?
— А ты с тех пор, как Археолог умер, бывал там? — Славик повернулся ко мне. — Я помню, как ты в панике убежал из квартиры, съехал от смерти, от воспоминаний, которые тебя душили. Это была первая серьезная потеря близкого тебе человека, верно? И ты не выдержал, собрал вещи и съехал. И с тех пор ни разу не вспоминал.
— Чего ты хочешь добиться, Слав?
— Не знаю. Просто показать тебе кое-что. Может, тебя заинтересует… а, может, и нет…
— Ты решил возложить на себя обязанности моего личного ангела-хранителя?
— Если бы, — усмехнулся Славик, — просто мысль шальная в голову стукнула.
— Не нравятся мне твои шальные мысли.
Славик, продолжая усмехаться, обогнул меня и исчез в коридоре. Я обернулся, успев заметить его исчезающую в спальне спину.
— Так-так, — донеслось до меня.
Я прошел следом. Славик стоял на пороге, уперев свои большие руки в бока, и осматривался. В спальне было темно, стоял сладковатый запах духов.
— Гюго, духи, халат на кресле, — произнес Славик, — может, и правда стать твоим ангелом-хранителем? Разве можно так, Фил?
Я не ответил. Славик взял меня за плечо и увлек за собой в коридор.
— Одевайся. Теперь мы уже точно едем.
— Слав, — сказал я, — ты, конечно, мой единственный настоящий друг, но как-то…
— Никаких отмазок, — усмехнулся Славик, — знаешь, я на съемочной площадке самый настоящий зверь. Ору на всех, покоя никому не даю, веду себя как последняя сволочь. Не потому, что я такой в жизни, а чтобы слушались и четко выполняли любые мои инструкции. Очень хорошо помогает. Все бегают, как ужаленные. Ты же не хочешь, Фил, чтобы я на тебя наорал, верно?
— Еще бы ты стал на меня орать, — я осторожно высвободился из его крепкой хватки и стал натягивать куртку, — я так и знал, что ты не к добру приехал.
— За тебя переживаю, дурья башка, — отозвался Славик, одевая пальто.
Мы вышли на улицу, окунувшись в морозный воздух вечерних осенних улиц. Я закашлялся, кутаясь в куртку. Неожиданный морозец пробрал до костей ледяными пальцами. Мы торопливо пересекли пустынную дорогу. Мелкий дождик робко пытался уколоть лицо, пока мы добирались до автомобиля, который Славик припарковал где-то в глуши, между гаражами. С дорогами и парковкой в этом районе всегда были проблемы.
Ехали молча. Я разглядывал ночной город, что плыл за стеклом, мутный от размытых огней фонарей и мигающих реклам, а Славик следил за дорогой. Он вообще был чрезвычайно аккуратным водителем. Всегда говорил, что автомобиль — это гроб на колесиках, и ему очень не хочется остаться в этом гробу навсегда. Затем мне надоело пялиться на улицу, и я спросил:
— А у вас-то как дела? А то мы сразу обо мне как-то начали.
— У нас все нормально. Аня следит за съемками, пока меня нет. А я взвалил все обязанности на Петракова, моего старшего помощника, и к тебе помчался. До этого никак было, хотя собирался еще неделю назад, да и тогда, когда об аварии узнали.
— Ребенка заводить не собираетесь?
Славик неопределенно пожал плечами.
— Какие наши годы? — сказал он. — Может быть, как время будет. Это же воспитывать надо, растить, одевать, умывать.
— Кормить, — хмыкнул я.
— Не смешно. Времени на ребеночка уйма уходит. А времени у меня сейчас нет. И у Ани как-то тоже.
— А мы вот с Аленкой думали, — сказал я и запнулся.
Славик покосился на меня недобрым взглядом и тяжело вздохнул.
Мы остановились у знакомого подъезда старой «хрущевки». Одинокая лампочка под козырьком освещала неровный асфальт с глубокими трещинами, косые лавочки у ступенек, опрокинутую ржавую урну. Над дверью в подъезд миллион лет назад кто-то написал «Слава КПСС», да так эта надпись и осталась, никому не нужная, пустой лозунг ушедшего времени. Я почувствовал слабый укол ностальгии где-то в груди. Похороненные в толще событий воспоминания тяжело заворочались в сознании. Я замер возле автомобиля, пока Славик возился с сигнализацией, и вдруг вспомнил, как однажды летом на этой самой лавочке мы с Аленкой фотографировали бабочек.