— Ну, привет, сын, — сказал ему Бориска, когда Шизофреник вошёл и поставил в угол свой прутик.
— А, привет, — сказал Шизофреник и сказал: — Ты как думаешь, Путин пойдёт на третий срок? Или перед лицом своих товарищей и демократических идеалов не посмеет?
Бориска от такого прямого вопроса растерялся. Неожиданно для себя. И не нашёлся, что ответить.
— Я думаю, пойдёт, — сказал Шизофреник. — Я в этом фактически уверен. — И он изложил Бориске свои на этот счёт соображения и политические прогнозы.
— Идите есть, — сказала Зара из кухни, — п-политики!
Шизофреник откликнулся на зов быстро и радостно. Вбежал на кухню, подбежал к Заре. Наклонился к её лицу.
— Почему, — спросил, — от тебя клубникой пахнет?
— Потому что я выпила ананасового соку.
Шизофреник рассмеялся так, как смеются счастливые люди, и сказал:
— Логика!
Бориска тоже не прочь был поесть горячего. С дороги. Зара положила перед Шизофреником консервный нож, поставила тарелку и две жестянки: «Скумбрию в собственном соку» и «Сельдь атлантическую в томате».
— Что ты будешь есть? — спросила она.
— Тихо, — сказал Шизофреник. — Я сам знаю, что буду есть. Посторонних этого прошу не касаться.
Они сели к столу. Шизофреник взял ключ, взял обе банки и вышел из кухни в комнату.
— Ничего, кроме консервов, не ест, — сказала Зара Бориске. — Хлеб, и то не ест.
— Я знаю, — сказал Бориска. — Он давно ничего другого не ест. И покупает их только сам, своими руками.
— Да нет, — сказала Зара, — покупаю я. Он не против.
Себе и Бориске Зара дала жаркого с макаронами. Над тарелками стал подниматься пар. Запахло специями и домашним теплом.
— Это уже большой прогресс, — сказал Бориска. — Очень большой прогресс.
Через минуту вернулся Шизофреник с открытой сельдью. Скумбрию он принёс нераспечатанной и поставил в холодильник. Взял ложку, помыл её под горячей водой с мылом, сел, отодвинул от себя тарелку и начал есть ложкой из банки. Зара и Бориска тоже приступили к трапезе.
— Извините, еда простая, — сказала Зара не без вызова.
— Спасибо, — сказал Бориска, — я люблю макароны. И жаркое домашнее люблю.
Он положил в рот кусочек мяса.
— Вкусно. Немцы так мясо готовить не умеют.
Бориске показалось уместным выставить на стол бутылку дешёвого супермаркетовского вискаря. Он специально привёз с собой несколько бутылок. Специально для подобных случаев.
— Я сейчас, — сказал он, сбегал к чемодану и вернулся с ёмкостью. — Вот. По случаю моего приезда.
— Вы были в Германии? — спросила Зара.
— Ну да, — сказал Бориска. — Только я там не был, я там жил.
— А к нам надолго?
Бориску, конечно, покоробило это «к нам», но он решил пока не заострять.
— Не знаю, может, и навсегда.
Зара, в свою очередь, пропустила мимо ушей «навсегда», хотя прекрасно его заметила и оценила. Она сказала обыкновенное, ради приличия:
— Да, — сказала, — в гостях хорошо, а дома лучше. — И добавила: — Если, конечно, есть дом. У меня вот, например, дома своего нет.
— А я там не в гостях был, — сказал Бориска, — я там в эмиграции был. Это несколько хуже, чем в гостях. Это разное.
Бориска отвинтил колпачок, Зара сняла с полки две рюмки.
— Лучше бы стаканы, — сказал Бориска, — такие низкие, знаешь? С тяжёлым дном.
Зара сказала «знаю», но с места не тронулась.
— Ну да Бог с ними, со стаканами, — сказал Бориска. И сказал: — Понимаешь, эмиграция — это даже при нынешней свободе передвижений и всего такого не туризм. Туриста, гостя, всегда интересует только первое впечатление. И от второго он открещивается и отпирается всеми силами. Чтобы не испортить себе впечатления первого, самого для него ценного и самого ошибочного. Поэтому так много людей занимается туризмом, ездят в гости и пялятся в составе экскурсий на достопримечательности. А каждый день жить среди этих чужих достопримечательностей желают почему-то немногие.
Они выпили. Поели жаркого.
— Резковато, — сказала Зара.
— Зато голова от него не болит. Давай ещё по одной.
— Давайте.
Пока они выпивали и закусывали, Шизофреник доел свои консервы и принюхался.
— Это плохо пахнет, — сказал он и показал на бутылку.
— А ты не принюхивайся, — сказала Зара, хотя была с ним согласна.
— Хорошо, — сказал Шизофреник и закрыл нос рукавом.
Выпили ещё. И Бориску потянуло на разговоры. И он, непонятно зачем, по-видимому, от усталости, стал рассказать Заре и Шизофренику о своём походе в крематорий: