Бомбардир Флинн — типичная напыщенная задница.
Это просто невозможно было не заметить.
И он отстойно пытался притворяться кем-то другим, вместо того, кем был на самом деле – высокомерным, чрезмерно самонадеянным спортсменом, считающим себя величайшим Божьим подарком футболу и всем женщинам. За период своей очень короткой, хотя и чрезвычайно успешной карьеры, он умудрился оттолкнуть от себя большую часть своих товарищей по команде, разозлить разных тренеров и владельцев команд, и порхать от одной модели или актрисы к другой, пока нес чушь о том, что выведет свою команду к победе в Суперкубке в этом году. Это дерьмо не слишком хорошо выглядело в прессе, и, хотя я и подозревал, что Бомбардир был вовсе не против подобного пиара, поскольку процветал на любом внимании, которое получал – будь оно положительным или отрицательным – его подкованный агент решил, что пора взяться за серьезный контроль всех брешей в репутации, прежде чем Бомбардир ощутит на себе влияние своего языка-помело.
Именно в этот момент и появился я.
Я был экспертом по связям с общественностью и у меня это чертовски отлично получалось. Это отнюдь не высокомерное заявление, а чистейший факт. Доказательством тому стало то, что из всех пиар-фирм Ширли Фрост, агент нескольких наиболее громких имен в мире профессионального спорта, связалась именно со мной, включив VP Ассошиэйтс в свой топ-два, чтобы выяснить, как заставить Бомбардира Флинна выглядеть в глазах общественности слегка переусердствовавшим, этаким недопонятым, добрым южным старым малым, который просто живет своей мечтой на полную катушку.
Это было полнейшее дерьмо.
Потому что парень этот был совершенно безнадежен. Я возненавидел его с той самой секунды, как только он вошел в наш конференц-зал вчера, и сжал мою ладонь в типичном рукопожатии «мой-член-больше-чем-твой».
Парень был редкостным придурком с высокими запросами, который всерьез меня раздражал. Но, независимо от моего личного мнения, для нашего агентства стало бы мощным прорывом, если бы мы смогли заполучить его в качестве своего клиента. Так что я сыграю свою роль и сделаю все, чтобы этот мудак подписал с нами контракт, а затем просто передам его в распоряжение своего брата, чтобы дальше тот лично имел с ним дело изо дня в день на постоянной основе.
Звук разбившейся посуды заставил меня оторвать взгляд от телефона. Почти все в кофейне последовали моему примеру, отвлекаясь от своих телефонов и компьютеров, чтобы посмотреть на молодого человека за стойкой, который стоял в полном ступоре, шокированно уставившись на пол.
— Прости, — тихо произнес он и перевел взгляд на баристу, – единственного человека, который сегодня находился за стойкой рядом с ним, – Эмили.
Парень, казалось, был в ужасе от произошедшего, и даже несмотря на то, что я находился не настолько близко, чтобы рассмотреть его лицо, я все равно смог ощутить напряжение, что прокатывалось по его телу мощными волнами, пока он застыл на месте.
В ожидании.
И я был без понятия, чего конкретно он ждал.
Но когда все посетители вернулись к тому, чем были заняты перед этим, я все равно не спускал с него глаз. Он же, в свою очередь, не спускал глаз с Эмили, которая казалась совершенно невозмутимой, деловито помешивая чей-то напиток, а затем накрывая высокий стакан крышкой.
— Ничего страшного, милый, — произнесла она. В ее голосе не было ни капли злости или разочарования.
— Извини, — повторил молодой человек, а затем резко дернул головой, оглядываясь по сторонам, как будто что-то искал. Только после того, как внимательно просканировал всю кофейню взглядом, он, казалось, немного расслабился. Даже с того места, где стоял, я видел, как краска залила его щеки. Все внутри сжалось, когда он посмотрел на меня.
Я ожидал, что он продолжит сканировать кафе дальше, или по крайней мере опустится, чтобы убрать то, что упало на пол, но он застыл, не двигаясь и не отводя от меня взгляда. Я не мог понять, какого цвета его глаза, но разглядел темные волосы, что были гораздо темнее, чем мои каштановые, и худощавую комплекцию. Можно было с уверенностью сказать, что он по крайней мере на несколько лет младше меня, где-то чуть больше двадцати. Моя реакция на него была мгновенной и неожиданной.
Нет, в том, что он меня привлек, не было абсолютно ничего неожиданного. Он был прекрасен. Я мог сказать это даже находясь там, где стоял. Неожиданность заключалась в том, что пришло вместе с этим влечением.
Это было чувство, которого я не испытывал уже очень давно… с тех самых пор, как встретил Беннета много лет назад, когда тот был еще желторотым первокурсником с по-детски привлекательным личиком, а я – озадаченным второкурсником, не способным определиться, чего же мне хочется больше: трахнуть своего нового симпатичного соседа по общежитию или стать его лучшим другом.
Я сделал и то, и другое.
Наш секс не продлился долго, но моя потребность защищать мягкую натуру Беннета от суровости окружающего мира была настолько сильной, что таковой осталась и по сей день.
Только это не имело ничего общего с тем, что я хотел сделать для молодого человека, который в данный момент смотрел на меня так, будто разглядел во мне некий спасательный круг. Я непроизвольно улыбнулся и кивнул ему. Это вывело его из оцепенения и, быстро опустив глаза, он поспешно присел. Через мгновение парень появился в поле зрения снова, держа в руках разбитую тарелку и разломившуюся на куски булочку. Выбросив все в большой мусорный бак позади себя, он снова пробормотал извинение, на этот раз пожилому мужчине, что стоял напротив него по другую сторону кассового аппарата. Я не мог рассмотреть клиента или расслышать его ответ, но когда парень нахмурился, а затем направился за новой булочкой к кондитерской витрине, незаметно вытирая глаза, мне едва удалось сдержать себя, чтобы не прошагать к стойке и не надрать задницу этому посетителю.
Когда все вернулось к нормальному ритму, и молодой человек продолжил обслуживать клиентов, я в свою очередь продолжал наблюдать за ним. Он определенно нервничал, и у меня возникло сильное подозрение, что это его первый рабочий день. Я достаточно давно был в числе завсегдатаев «Телепортируй Меня Латте», чтобы знать в лицо всех сотрудников, работающих здесь, и, безусловно, его бы запомнил точно. Когда, наконец, подошел мой черед, меня практически захлестнуло волнующим возбуждением. Мне уже довелось расслышать мягкие мелодичные переливы в его голосе, когда он помогал людям в очереди, но рассмотреть его по-прежнему было сложно из-за высокого дородного человека, стоявшего передо мной.