Когда она закончила рассказывать о том, как Спок и Кирк специально приходили сюда, в Нью-Йоркскую кофейню, чтобы одобрить ее, после того, как услышали историю Эмили на каком-то форуме в интернете, посвященном Стар Треку, мой взгляд прикипел к надписи «Требуется помощь», что виднелась на листе бумаги меж ее пальцев, и я поинтересовался, не нужен ли ей работник.
Через двадцать минут я вышел из кофейни с собственным графиком работы, личным фартуком и шансом обрести то, в чем так отчаянно нуждался, сам даже не подозревая об этом до того момента, пока Эмили не постучала короткими ногтями по объявлению «Требуется помощь».
Свобода.
Как только я вышел за дверь, обеднев на один дневник, но при этом обогатившись работой на неполный рабочий день в кофейне «Стар Трек», у меня случилась полномасштабная паническая атака. Закончилось тем, что я нырнул в переулок, где меня вывернуло наизнанку за мусорным баком, когда я наконец осознал, что же натворил, и что со мной сделает Билли, если об этом узнает. А потом я вспомнил, что его не будет в городе почти целый месяц.
Что, если это тот самый шанс, которого я так долго ждал?
Один короткий месяц, чтобы понять, как построить новую жизнь.
Это было полнейшим безумием.
Все, целиком.
Это никогда не сработает.
Билли обязательно как-нибудь узнает, и после этого последние несколько лет покажутся мне гребаными каникулами.
Но мне уже было плевать.
Совершенно.
А потом я заплакал.
И плакал.
И плакал.
Большими, искренними, счастливыми всхлипами, которые истощили меня настолько, что захотелось просто свернуться калачиком на земле прямо там, среди мусора, пустых бутылок из-под алкоголя и выброшенных медикаментов, и уснуть. Я заставил себя подняться на ноги только потому, что существовала вполне реальная вероятность, что Билли вновь появится без предупреждения для очередного раунда траха. К счастью, этого не произошло, и остаток дня и ночи я провел, пытаясь понять, как осуществить свой Великий Побег. Я позаимствовал название одного из любимых фильмов отца из шестидесятых годов. Мне даже представлять не хотелось, что он подумал бы обо всем этом.
Разумеется, мой грандиозный план накроется медным тазом, если я не соберусь и не возьму себя в руки. Заставив себя огромным усилием воли забыть про ходячий секс, коим был Эйден Вейл, я сосредоточился на следующем клиенте. К тому времени, как моя смена закончилась в полдень, я разбил четыре тарелки, пролил кофе на двух клиентов, а также на планшет, который Эмили использовала в качестве кассового аппарата, и потратил впустую еды стоимостью по крайней мере долларов в десять. Уже не говоря о том количестве заказов, которые я перепутал, и которые Эмили пришлось переделывать.
Все тело болело, когда я устало опустился на один из пластиковых стульев в той маленькой комнате отдыха, что Эмили отвела для сотрудников. Моя смена закончилась и на работу заступили другие ребята. Я непроизвольно выпрямился, когда Эмили вошла в комнату ослепительно мне улыбнувшись.
— Как себя чувствуешь, милый? — поинтересовалась она, машинально наводя порядок в комнатушке. Это я заметил в ней очень быстро – Эмили была одержима порядком.
И это не сулило мне ничего хорошего.
— Прости, — я вытащил из кармана лист бумаги, над которым работал все утро.
— Простить? За что, дорогой?
Нежность Эмили болью отозвалась в груди, и я автоматически коснулся ее рукой, прежде чем понял, что делаю.
— Я не смогу вернуть все деньги сразу, но скоро у меня будет остальное, — я протянул ей листок бумаги вместе с пятнадцатью долларами, которые удалось наскрести в карманах из предыдущего пособия, выданного Билли на прошлой неделе.
— Это что такое? — уточнила она, разглядывая бумагу и не дожидаясь ответа, нахмурилась. — Долговая расписка?
Я кивнул.
— Я в самом деле очень ценю то, что ты дала мне эту возможность…
То, как Эмили внезапно оказалась рядом, плюхнувшись на стул возле меня, испугало, заставив непроизвольно дернуться от нее в сторону, когда она попыталась положить ладонь мне на колено.
Блядь.
— Прости, — автоматически брякнул я в ответ на ее недоуменное выражение.
— Ладно, милый, давай-ка с этим разберемся, — произнесла она и ее голос прозвучал на удивление не терпящим возражений. Не злым, просто… решительным. — Я не знаю, что ты думал, должно произойти, — Эмили показала жестом между нами. — Но этого, – она подняла мою расписку с деньгами, — точно не будет.
Отложив деньги на столик рядом, она вновь повернулась ко мне.
— Ты отлично сегодня справился, Эштон. Тебе пришлось учиться крайне напряженной работе, не имея при этом никакой подготовки. Ты был вежлив с клиентами, даже когда они злились, и ты научился всему быстрее, чем кто-либо, кого я знаю, схватывая все буквально на лету.
Ее слова почти лишили меня дара речи.
Почти.
— Я был ужасен, — прошептал я. — Разбил посуду. Пролил кофе. Все это стоит денег, чтобы возместить…
— Думаешь, ты первый, кто разбил тарелку или уронил выпечку? — отмахнулась Эмили, а затем подалась вперед, слегка прищурившись. — Теперь ты послушай меня. Ты. Был. Сегодня. Замечательным. — она сделал паузу, а затем добавила. — Я не шутила, когда сказала, что ты спас меня, выйдя сегодня на работу, Эштон. Управлять собственным делом, значит работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю и не всегда удается найти наилучших помощников. Ты старательно и тяжело трудился сегодня, и не важно, насколько все было сложно, ты продолжал работать и не подвел меня. Это многое значит. Только не говори этого Дженни, потому что она моя кузина и я люблю ее, но я очень надеюсь, что она сбежит со своим парнем и станет каким-нибудь экологистом – гринписовцем, чтобы я смогла предложить тебе больше рабочих часов. Посуда, булочки, разлитый кофе – все это можно заменить. Хороших людей заменить невозможно.
От ее слов сжалось горло, но я сдержал непрошенные слезы. Она действительно… верила в меня?
Я наблюдал, как она полезла в карман и вытащила оттуда небольшую пачку наличных, а затем отсчитала несколько купюр.
— Сегодняшние чаевые, — указала она кивком на деньги. — Каждая смена делит их пятьдесят на пятьдесят.
— Нет, — машинально отказался я, но она все равно сунула их мне. Я не мог не вздрогнуть, когда ее рука чуть коснулась перебинтованного запястья, и мгновенно проклял себя за ту боль, что отразилась у нее в глазах. Она отстранилась, осторожно положив деньги на стол. Мне хотелось извиниться, но, казалось, будто в горло кто насыпал горсть битого стекла.