Мядельский раввин дошел до стиха, в котором праотец Иаков берет со своего сына Иосифа клятву, что тот не похоронит его в Египте. Старый валкеникский раввин, реб Янкев а-Коэн Лев, кряхтял и ойкал. С тех пор как он решил уехать в Эрец-Исроэл, он думал о покаянии, о своей покойной дочери, о детях, которых оставлял здесь, и том, чтобы, не дай Бог, не умереть в пути, до того, как приедет в Святую землю. О месте раввина в Валкениках он больше даже и не думал. Однако он помнил, что должен уехать, оставаясь в мире со всеми сторонами. И вот он, главный раввин местечка, сидел в углу у священного орн-койдеша у северной стены и выслушивал каждого кандидата. Он тряс своей жидкой желтоватой бородой и наслаждался каждой проповедью. Однако обыватели никогда не могли распознать по его реакции, какой раввин ему нравится больше.
На той же самой скамье сидел резник реб Липа-Йося и внимательно смотрел на мядельского раввина, как делал это и утром во время молитвы. Он едва сдерживался, чтобы не закричать. Теперь он распознал дьявола! Он готов поклясться, что этот проповедник родом из Эйшишек[145], он сын торговца благовониями Шмуэла-Ичи. Он знал этого молодого человека, когда тот был еще холостым, и еще раньше — когда он еще был мальчишкой, и даже еще раньше — когда лежал в колыбели, а он, Липа-Йося, делал ему обрезание. Старый резник прямо краснел от гнева: я ему делал обрезание, а он будет моим раввином? Он станет мной командовать и указывать мне, что кошерно, а что некошерно?
Наконец проповедник дошел до того места, где праотец Иаков благословляет своих сыновей, и остановился на стихе «сын древа плодоносящего Иосиф»[146]. Он говорил о праведнике Иосифе, которому братья отравляли жизнь. Это было не просто так, от зависти. У Иосифа и его братьев были разные системы еврейства. Сыновья Лии, сыновья госпожи, не желали дружить с сыновьями наложниц. Однако праведник Иосиф считал, что не следует отталкивать и сыновей наложниц. Даже с арестантами в тюрьме праведник Иосиф вел себя по-дружески. Именно поэтому он удостоился того, чтобы стать вторым после фараона в Египте и чтобы через него дом Иакова и весь мир были спасены в голодные годы. Только потом братья увидели и признали, что именно его путь был правилен.
Лучшие люди города понимали, что мядельский раввин говорит это относительно сторонников Агуды, не желающих сближаться со светскими. Однако он приверженец Мизрахи, он идет по пути праведника Иосифа, считая, что следует приближать светских сионистов. Обыватели улыбались. Такое толкование продажи Иосифа казалось им слишком вольным. Эльцик Блох уверял, что мядельский раввин — светский человек. Блох стоял у восточной стены, в ее южном углу, и был сильно раздражен. Этот гость — тоже не кандидат. Однако он мизрохник, а когда какой-либо мизрохник проваливается, Эльцик Блох видит в этом собственный провал. К тому же его бывший свояк Гордон сидит на той же восточной скамье, в самом углу, под священным орн-койдешем, и, сладко похрапывая, спит, как на перине.
Реб Гирша не любил проповедников. Он всегда уходил из синагоги до того, как кандидаты на должность раввина начинали говорить, и возвращался точно к вечерней молитве, когда они уже заканчивали. Однако на проповедь мядельского раввина он остался и сидел, согнувшись над раскрытым томом Гемары. Через пару минут он оперся обоими локтями и головой в свой стендер и задремал, посвистывая носом и почмокивая губами, как извозчик, который хочет остановить лошадей. В те секунды, когда проповедник переводил дыхание, сидевшие в синагоге слышали, как пыхтит реб Гирша. Было бы кстати, если бы Эльцик Блох толкнул его локтем, чтобы он перестал храпеть. Однако Эльцик боялся, как бы не поднялся шум и не начался скандал. Мядельский раввин тоже слышал это сопение и оглядывался по сторонам, пока не увидел еврея, спавшего на раскрытом томе Гемары в углу рядом со священным орн-койдешем. Мядельский раввин перегнулся через перила и обратился к этому еврею, но тот только захрапел еще громче. С минуту раввин продолжал в растерянности стоять на ступеньках священного орн-койдеша. Он был в Валкениках впервые и чувствовал себя среди этих незнакомых ему евреев как голый среди одетых. Тем не менее он преодолел свою растерянность и снова заговорил.
145
Современное литовское название — Эйшишкес. Бывшее еврейское местечко, ныне город в Шальчиникском районе Литвы.
146
«Бен порат Йосеф» (