— Верно. Однако подумаем: человек, запродавший сей документ старому Каргину, был, безусловно, опытный шантажист… Оставим вопрос происхождения этих бумаг. Предполагаю, что во время разгрома в феврале 1917 года жандармского управления в Петрограде многое оказалось просто на мостовой, а кое-какие бумаги попали в частные руки и путем долгим и сложным пришли в Архангельск… Вернемся к факту купли-продажи. Человек этот не рассчитывал продать сразу все, что у него имелось. Очевидно, было у него еще кое-что. А именно: фамилия того, о чьей безопасности пекся начальник Свеаборгской тюрьмы. И Каргин, не умри он так внезапно, наверное, купил бы и остальное. А сейчас можем ли мы сказать точно — кто? Нет, не можем. Записка — будем называть этот документ так — лишнее звено в цепи, где, к сожалению, не хватает соседних звеньев. Мы обозначим ее номером пять. Не возражаете?
С этими словами Петр Петрович нарезал из плотной бумаги карточки и написал на них:
Письмо А. Салтыкова — № 1.
Фотография с пятном — № 2.
Фотография без пятна — № 3.
Письмо из Бизерты — № 4.
Записка — № 5.
Остальные карточки остались пустыми, и Петр Петрович поставил на них только вопросительные знаки.
Затем он начал раскладывать нечто похожее на пасьянс. Пронумерованные карточки он разложил в таком порядке: № 3, № 5, № 2, № 1, № 4.
Между карточками № 3 и № 5 он положил карточки с вопросительными знаками, как, впрочем, и между № 2 и № 1.
— Вы думаете, — спросил я Петра Петровича, — между № 5 и № 2 есть связь?
— Только один из предполагаемых вариантов, — отвечал Петр Петрович. — Одна из догадок. Точными, как я уже сказал, бывают только факты. Кстати, — спросил он поспешно, видя, как я комкаю ту самую иностранную газету, в которую было прежде завернуто наше доказательство № 3,— что это вы делаете?!
— А зачем она нам? — отвечал я. — Это же просто старая газета.
— В данном случае, — сказал Петр Петрович, разглаживая газету, — просто старой газеты быть не может. Позвольте, позвольте. Газета на французском языке. К сожалению, я читаю только по-английски. Но газету мы приобщим к делу. — И Петр Петрович заполнил еще одну карточку: «Газета — № 6». — И поищем, — добавил он, — кого-нибудь, кто хорошо владеет французским языком.
Затем он смешал все карточки, выбрал две с вопросительными знаками и приписал на них несколько слов. Получилось вот что:
И пояснил:
— Если кто и может нам что-нибудь еще сказать по этому делу, то это матрос Иван Лепешкин, если он жив. И кто-нибудь из оставшихся в живых моряков эскадры. Из тех, что сначала попали на чужбину, а потом все-таки вернулись на родину. Есть и такие. И вот тут-то нам с вами поможет мой старинный друг водолаз Харитон Осадчий, которого я и ожидаю к обеду.
Оказалось, что Харитон Осадчий приехал в Новороссийск из Одессы еще вчера, а сегодня с раннего утра пошел вместе с внуком Мишей по городу — показать ему места боевой славы.
Сказав мне все это, Петр Петрович удалился на кухню — жарить особенным кавказским образом мясо, а меня попросил открыть Федькину клетку и располагаться как дома в кресле-качалке.
Глава пятнадцатая. ХАРИТОН И МИША
Ожидая водолаза, я раскачивался в кресле и думал: «Вот сейчас я увижу и познакомлюсь с человеком, который много раз бывал под водой. Может быть, доставал с затонувших кораблей сокровища? Или встречался с чудовищами глубин?»
Приходилось мне когда-то читать про водолазов, которые в Балаклавской бухте хотели поднять сундуки с золотом с английского корабля «Черный Принц». Они опускались на такую глубину, что когда выбирались снова на поверхность, кровь шла у них из ушей и многие даже умирали. Но золота так и не нашли.
А еще более ужасную историю встречал я в каком-то старинном журнале. История была про то, как решили снять один кинофильм — о затонувшем корабле. На дне моря установили киноаппарат в водонепроницаемом ящике, устроили декорации, как будто это затонувший галеон, полный серебра. Все к съемке приготовили и спустили водолаза. Киноаппарат начал снимать, он сам снимал, без кинооператора. Наверху смотрят — большие пузыри воздуха поднимаются из-под воды. Что случилось? Потянули сигнальную веревку, а она не подается, словно зацепилась за что-то. Вдруг и шланг воздушный и веревка так дернулись, точно кто водолаза поволок. Начали шланг и веревку отпускать, чтобы не порвались. А шланг все сильнее тянется. Уж больше и тянуть некуда. Конец шлангу. Еще минута — и оборвались и шланги и веревка. А это значит — гибель водолазу… Спустили под воду второго. Он ничего внизу не нашел. Только песок на дне разворочен. И киноаппарат лежит на боку. Поднялся этот, второй водолаз на поверхность и киноаппарат с собой прихватил. Киноаппарат-то ведь все, что там было, снимал, наверное?