Проявили пленку поскорее и стали смотреть, что заснято. Видят: стоит галеон, к нему спускается водолаз. Спустился, рукой зрителям помахал и начал, как в сценарии было задумано, работать, серебро из галеона выгружать. Вдруг сзади водолаза словно тень промелькнула. Люди, которые пленку смотрели, ахнули и замерли: за спиной водолаза плыл громадный осьминог. А водолаз стоит и, конечно, ничего не замечает. Осьминог водолаза как схватит! И потащил в сторону. Потом облако песка закрыло все и ничего не стало видно — опрокинулся киноаппарат.
Да мало ли чего с водолазами случается…
А тут пришел и Харитон Осадчий с Мишей, Федька поднял крик, и из кухни вернулся Петр Петрович. Мы, взрослые, занялись своими разговорами, а Миша принялся кормить Федьку бананом, который он принес из города. Федька ел банан осторожно, держа лапой и сдирая кожуру клювом.
— Так, значит, это ваш дедушка был на «Калиакрии»? — спросил Осадчий-старший. — Так, так.
При виде водолаза я сразу забыл про ужасные подводные истории. С Осадчим они как-то не вязались. Не зная, кем Осадчий работал когда-то, никто, глядя на него, не назвал бы профессию водолаза.
Был Осадчий толст, как Гаргантюа, и, наверное, большой любитель покушать. Дышал он шумно, как кит, и отирал пот разноцветным, как сигнальный флаг, платком. Долго он пыхтел и отдувался, ругая жару, прежде чем начал рассказывать про «Калиакрию».
— Подымал я ее, — сказал он, плотно утвердившись на диване и блаженно вдыхая шедший из кухни, куда снова удалился Петр Петрович, запах жареного мяса, — подымал «Калиакрию». Первой-то мы нашли не ее, а транспорт «Эльбрус». На нем, можно сказать, мы учились. ЭПРОН[1] наш только зарождался. А уж после взялись за «Калиакрию». Я ее на грунте из водолазов первым и осматривал. Было это в 1925 году. Пошел я вниз, и стравили мне сигнального линя, каната то есть, чтобы не соврать, метров сорок. Большая была глубина. И сумрачно. Но видеть можно. И вот смотрю: стоит на ровном киле тот миноносец. И словно не я к нему в своих свинцовых бахилах подгребаю, а он медленно на меня выплывает. Таинственное это дело, когда под водой на потонувший корабль смотришь. Что за корабль? Откуда? Какой судьбы? Кто по нем плакал? Да… Мы тогда еще не знали, что нашли «Калиакрию». По бухте-то много было кораблей раскидано. Но потом поднял я заглушку с вентилятора, по ней и узнали, что за корабль.
— А как же его поднимали? — спросил я.
— Да обыкновенно. Под днищем промыли водой из шлангов под большим давлением туннели, подвели канаты стальные — по-нашему полотенца, закрепили на них у бортов понтоны, дали воздух, и всплыла «Калиакрия». После, когда воду откачали и ремонтники все дыры позабивали, я внутри миноносца поползал. Надо вам сказать, дедушка ваш на совесть потрудился: смазаны были все машины тройным слоем машинной смазки. Так что морская соль до металла нигде за эти семь лет и не добралась. Когда все протерли и просушили, можно было в машине пары поднимать да идти своим ходом в порт. Вот какое дело.
Потом Осадчий рассказывал, как они поднимали другие корабли эскадры. А подняли их все. Не осилили только линкор «Заря свободы»: слишком был велик и тяжел.
Потом мы ели удивительное жареное мясо, приготовленное Петром Петровичем, и пили чай.
А когда Петр Петрович, спросил Осадчего-младшего, что они с дедом Харитоном сегодня видели, тот сказал, что они были на Малой земле и видели гранаты, пушки, пулеметы, мины, торпеды, автоматы, карабины, пистолеты… И еще пойдут смотреть завтра, что сегодня не досмотрели.
— А если бы вы взяли и меня с собой? — спросил я.
— Конечно! — почти закричал Осадчий-младший. — Идемте завтра с нами! Такое увидите! На пушке колесики покрутим! На танк залезем! А может, и пульку найдем, если повезет.
— Да, — сказал Петр Петрович, — на Малой земле побывать надо. Без Малой земли о Цемесской бухте что бы вы ни узнали, все будет мало и неполно.
— А мой дедушка завтра расскажет нам про десант, — сказал Миша.
И мы тут же условились, где завтра встретимся в городе, чтобы ехать на Малую землю.
— Харитон, — сказал Петр Петрович. — В прошлый раз ты говорил, что в Одессе есть кто-то с дредноута «Воля». Кто?
— Да живет, по слухам, кочегар с того дредноута. В эмиграции мыкался много лет. Когда фашисты начали войну, тот кочегар пошел к французам в партизаны. Про французское Сопротивление слыхали? Вот он там и сражался. Так что потом, когда он попросился, чтобы его пустили обратно на родину, в Россию, наше правительство простило ему старые грехи и разрешило. Карнаух вроде бы его фамилия. Живет в нашем городе-герое Одессе. Да я наведу справки, когда вернемся. Если, конечно, тот кочегар не помер.
1
ЭПРОН — Экспедиция подводных работ особого назначения. ЭПРОН был создан по инициативе Ф. Э. Дзержинского для судоподъемных работ. Начаты эти работы в 1923 году. Еще раньше, в декретах 1921 года, Владимир Ильич Ленин указывал на чрезвычайную важность для хозяйственной жизни Республики подъема затонувших судов. Проводить эти работы он предлагал в порядке боевой срочности.