Случилось это уже неподалеку от берега, в том районе, где сейчас на берегу пятая школа… Была ночь. С берега светили прожектора. Ракеты на парашютах, опускаясь, освещали Новороссийск. На Малой земле уже бились десантники. Я поплыл к берегу. Пули, снаряды плюхались в воду рядом со мной, но я плыл…
Мне вспомнился Чапаев, когда он переплывал Урал. Чапаев нырял, чтобы пули не попали в него. Так стал плыть под водой и я. Вынырну, вздохну и снова ухожу под воду. Когда я ногами почувствовал землю, а руками уперся во что-то, я обрадовался и вынырнул. Но тут же с испугу закричал и стал плакать: «Мама!» Я уперся руками в убитого знакомого моряка. Немного успокоился, снял с него винтовку и побежал к своим. Своих я нашел и вместе с ними участвовал в уличных боях.
Матросы меня оберегали, всегда окружали со всех сторон, а я очень боялся встретиться с товарищем Сипягиным. Влетит из-за меня командиру, который не выполнил его распоряжения и взял меня с собой… Я подошел к одному командиру и рассказал ему, что нарушил приказ Сипягина. Я попросил отправить меня в Геленджик или в поселок Кабардинку. Командир велел мне идти к берегу и помогать санитарам переносить раненых на мотобот, а потом на мотоботе уходить.
На мотоботе был старшина, веселый украинец. Он увидел меня и сказал: «А это что за воин? Для таких у меня мест нет… Ну ладно, иди седай около собаки. Осторожно. Полкан злой».
Но собаки я не испугался. Подошел к ней, сел, погладил. Она меня лизнула, и мы сразу стали друзьями.
Когда мы вышли ночью, я, пригревшись возле Полкана, уснул. Не знаю, наткнулись мы на плавающую мину или это было прямое попадание, только от мотобота, раненых и веселого старшины ничего не осталось. Остались в воде только мы с Полканом. Меня ранило в ногу, и я захлебнулся. Понял только, что все-таки не тону, а плыву, а Полкан тащит меня за воротник…
С берега нас заметили, вышли на катере и вытащили меня и Полкана. Полкан тоже был ранен, и нас вместе отвезли в госпиталь, в Геленджик. С Полканом я не расставался, и оба мы лечились.
16 сентября 1943 года Новороссийск был освобожден, и меня капитан-лейтенант товарищ Данилкин взял в свою воинскую часть. Я был связным при штабе. Штаб нашей части размещался тогда на набережной, там, где сейчас стоит памятник Неизвестному матросу.
Был в нашей части замполит товарищ Десятников, чуткий и внимательный человек. Вот сошлись два командира, Данилкин и Десятников, и решили, что мне необходимо учиться. И как только начала работать вечерняя школа, я записался в восьмой класс. Учился в школе № 20. В Новороссийск я привез и свою собаку Полкана. Полкан и дня не мог пробыть без меня, и, когда я шел к семнадцати ноль-ноль в школу, он нес мою сумку с книгами до самого крыльца школы и ждал. Потом, в двадцать ноль-ноль, когда уроки кончались, брал мою сумку и нес до расположения части. Так продолжалось три года. Учиться было трудно, не было книг, тетрадей, писали на газетах, старых книгах. Но у меня, ребята, в редакции воинской газеты был большой друг, редактор товарищ Резаев. Он мне всегда давал газетной чистой бумаги, и я из нее делал тетрадки не только для себя, но и товарищам.
Когда я приходил в редакцию, Резаев приветливо меня встречал и говорил: «Что, Саша, всю бумагу исписал? Ну, иди на склад, бери».
А когда я возвращался, он меня останавливал и спрашивал: «Саша, дружочек, а не много ли ты прихватил бумаги?» Я краснел и отвечал: «Товарищ редактор, я не все себе, у меня есть товарищи, им нужно». Он улыбался, хлопал меня по плечу и говорил: «Ну ладно, приходи еще за бумагой».
Так три года я к нему и ходил…
В 1946 году меня после окончания десяти классов направили в Ленинградское высшее морское училище, которое я успешно окончил.
Сейчас я капитан дальнего плавания. Живу в Мурманске, имею семью. К вам приехал отдохнуть и побывать на местах своих боев…
Многое уже забыто. Но вы, дорогие ребята, не забывайте тех, кто погиб, защищая ваш город. Они погибли, защищая ваше счастье.
Пусть никогда не будет войны. Пусть всегда вам, дети, светит яркое солнце. Пусть всегда живут ваши мамы и папы и вы!
На этом заканчивалась запись на магнитофонной ленте.
А Александра Дмитриевича Шейченко я до сих пор так и не смог увидеть. Но знаю теперь точно: это удивительный человек, легендарный… И надежды познакомиться с ним не теряю.
ЗАПИСКА
В Новороссийском Доме пионеров хранится многое из того, что нашли ребята за годы следопытского поиска: документы, фотографии, вещи, — память о Великой Отечественной войне.