— Ха-ха-ха, как смешно, придурки, — взяв тетрадку, Цемфелада полезла на крышу повозки.
Члены группы Сидона не могли этого видеть, но за их отъездом наблюдали, мрачный жнец и Присси.
— Очень опасное положение было. Еле удержалась, чтобы не напасть.
— Ты же знала, что я стою между Цемфеладой и Акантой. Не было никакой опасности, я без труда отбил бы хоть её дротик, хоть заклинание.
— Знала, но не видела. А ребята молодцы, такое сражение выиграли.
— Знаниями За’Хара. Интересный человек. И очень опасный.
— О, и это говорит сам мрачный жнец.
— Крыска могла не просто к Привратнику угодить. Я видел, как пострадало её духовное тело. Похоже, рассказы о смерти богов в его мире, вовсе не сказки и мифы. Теперь очень многие захотят смерти Цемфелады. Благодаря знаниям этого человека и её природной силе, наша юная богиня становится поистине страшна.
Присси внимательно посмотрела на жнеца:
— Сикус, ты что, передумал её охранять?
— Не исключено, что завтра нам прикажут её убить.
— Тогда, сначала тебе придётся убить меня.
— Как скажешь, хотя, если честно, мне будет жаль тебя убивать. Рядом с тобой я чувствую себя живым. Ты мне нравишься.
— Сикус, ты реально странный! Определись уже с приоритетами.
Глава 11
Первый раз в жизни Аканта лежала в присутствии господина, не приветствуя его коленопреклонением или поклоном и ей было жутко неудобно из-за этого.
— Лежи, не вставай.
— Господин, простите…
— Удивлён, что ты выжила. Шансов было мало. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально…
— Ещё раз мне соврёшь, и я тебя накажу.
— Простите, господин. Я недостойна вашего беспокойства… Слабость во всём теле. Часть фреймов недоступна, треть дерева развития рассыпалась, ячейки вех заблокированы. Некоторые заклинания работают не так, как должны.
— Понятно. Как я и думал. Ты получила удар концентрированной маной. Но не только. Есть что-то ещё, что я узнать не смог. В результате этого очень странного удара, пострадало твоё духовное тело.
— Теперь я бесполезная, — произнесла с горечью Аканта, закрыв глаза.
— Не говори глупости. Повторное получение покровительства всё исправит и восстановит. Вот, держи, хорошо смажь раны. Ты выглядишь как ошпаренная задница.
— Фу-у-у, воняет-то как!
— Да, вонь адская, но лекарство хорошее. Знахарка одна делает, я её давно знаю.
— Какая мерзость, фу, гадость. От такой вони умрёшь скорее, чем от ран.
— Прекрати жаловаться на дурной запах, ты же крыса! В канализациях да помойках лучше пахнет?
— Извините, господин. Просто, аж слёзы из глаз вышибает.
— Лучше скажи, в чём была твоя ошибка?
— Я недооценила Цемфеладу, она оказалась намного сильней, чем я ожидала.
— Сильней? Максимум, что она сейчас должна уметь, так это камушками кидаться, а она тебе всю морду спалила и дырку в груди прожгла. Хорошо хоть не насквозь, хотя, было близко. Да, ты недооценила, но не Цемфеладу, а её спутника, За’Хара.
— Он всего лишь человек…
— Который её воплотил! А теперь ещё и научил таким страшным вещам! Ладно, думать будем. Так всё оставлять нельзя. Если эта мелкая поганка выживет, нам всем туго придётся.
В комнату кто-то бесшумно вошёл, заявив о себе лишь отвратительной чёрной аурой, источающей миазмы.
— О, Чума, посмотри на свою подругу.
— Жалкое зрелище, господин.
— Учись на её ошибках. Отправляйся к Ансинарху. Он сейчас не в лучшем расположении духа, жнец Неркехта его любимчика, Викара, убил и в царство мёртвых отправил. Надеюсь, учить тебя не надо, как воспользоваться ситуацией.
— Я поняла.
— Хорошо. Пусть даст толкового слугу, а не посылает вновь очередного клоуна, как этот напыщенный вампир, который только и умеет, что крестьян ночами жрать и языком трепать. Сейчас, у вас три противника: Сикус, Присси и Глос.
— Слуга Аины? — удивилась Аканта.
— Чему ты удивляешься? Они вроде как родня. Солнце и свет, хорошая компания. После того как жнец убил этого пафосного недоноска, Аина решила присоединиться к защите Цемфелады.
— Я могу идти? — спросила Чума.
Бархгтол подошёл к ней вплотную:
— Будь внимательна и осторожна. Наиболее опасен для тебя Глос, постарайся натравить на него кого-нибудь другого. Про Алтхесту не забудь. Её слуги абсолютные психопаты, но нам сейчас такие и нужны. Иди.
Деревня оказалась селом, названным по имени протекающей через него речки, Ташки, с церковью, как положено. Алтаря воскрешения там не было, зато, был центральный алтарь. Для села и окрестных деревень вполне достаточно. Церковь была посвящена Самту, божеству строительства и гончарного дела, что было вполне объяснимо, так как рядом находился глиняный карьер.
Наёмники въехали прямо во двор дома сельского старосты, который заодно служил и постоялым двором, находясь с ним под одной крышей. Ну а что, удобно, все пришлые рядом, под присмотром, да и если надо чего, идти не далеко.
Глава Ташки был среднего роста мужичком за пятьдесят, семьдесят третьего уровня, по имени Апон. Увидев За’Хара, он выпучил глаза и сломался пополам, приветствуя его в такой позе, а когда вышла Цемфелада, все присутствующие крестьяне попадали на колени и уткнулись лбами в землю.
Стоило большого труда вернуть их в вертикальное положение и уговорить больше не ползать на коленях. По мнению бедолаг, им, «смердам убогим», место лишь в пыли перед богиней.
Надо отдать должное Цемфеладе, она прислушалась к словам Мариты и вела себя доброжелательно и скромно, улыбалась, и изображала хорошую девочку. Ей даже стало немного жаль этих людей. Они были совсем не похожи на привычных ей наглых наёмников, которые всячески её обзывали, обсуждали и обещали надавать пендалей. Сельчане были исключительно милы, старались угодить, постоянно кланялись и пытались стать незаметными тенями, когда к ним не обращались.
Не смотря на сгущающиеся сумерки, получив координаты побоища, староста сразу снарядил туда три телеги, не откладывая столь важное и прибыльное дело, после чего, с пятой попытки, его и его старшего сына удалось посадить за один стол с группой наёмников. Поболтав о пустяках, перешли к расспросам относительно сообщений о мертвецах в округе.
— Пусто там, в Янцах. Мы там давеча днём были, тишина гробовая, никаких звуков, кроме как от веток по ветру качающихся. Скотина домашняя сбежала, а часть мёртвая лежит, прямо там, в загонах да сараях. Жителей никого нет. Живых, в смысле.
— А мёртвых?
— В угловом доме дед Савой мёртвый на лавке лежит, но он просто мёртвый. А вот когда в дом Олуса зашли, там и обнаружили её.
— Кого её? — спросил Сидон, набивая рот жареной свининой.
— Грэнию, жену Олуса. Под лестницей, в гробу лежит. Мы крышку сняли, смотрим, мёртвая и запах такой неприятный от неё, мертвечиной вроде несёт, а только сама не тронутая вся.
— Это как?
— Никаких признаков, что умерла неделю назад. Лежит, словно только что преставилась.
— И что вы сделали?
— Сбежали! Что мы ещё могли сделать. Страшно так, поджилки трясутся, а вчера ночью её здесь видели.
— Родня у неё здесь есть?
— А как же. Родители-то еёные давно померли, а сестра живая, всё у неё хорошо. Муж, дети, скотины много у них, работящие. Грэния эта у них под окнами с полуночи стояла и почти до самого утра. Стоит так и жалобно зовёт сестру, чтобы та в окошко глянула.
— И чего, глянула?
— Что вы, господин Навтий! Нельзя же! Слышал я, вурдалак родню приворожить может. Так, что тем покажется, будто тот живой к ним пришёл. Ставни закрыли и до утра никто не выходил.
— Ты сам Грэнию видел?
— Сам! Не видел бы, не говорил. Я сквозь щелочку смотрел, часто, но не долго. Слышал я, вурдалак взгляд почуять может. Не знаю только, правда аль нет.
— Правда. Пристальный взгляд они хорошо чуют. Всё правильно сделали, нельзя с ними говорить. Да и показываться им не стоит, опасно это.
— Апон, а ничего, что ты в ночь людей послал? — спросила Надина.
Староста лишь рукой махнул:
— Там вурдалакам делать нечего, не любят они такие места, от солнца прятаться негде.