— А в манускриптах ничего не говорится о связях этих Омнидов со смертными? Я имею в виду физических связях…, - добавила Валерия и, зардевшись, смущенно отвела взор.
— Нет, — Рэйнорд выглядел растерянным, — ни слова. Но древние рукописи дошли до нас не целиком, а в отрывках, да и при переводах, многочисленных переписываниях смысл мог сильно видоизмениться. Но, до сих пор, ни в одном из исследованных миров не было никого, хоть с малыми задатками твоих способностей.
— Мой мир не исследован, — задумчиво произнесла Валерия, — и в нем нет магии. Потому-то никто не знает подлинных границ своих возможностей. А что, — неожиданная мысль пригвоздила девушку к месту, — что, если именно в нашем мире остались потомки всемогущих Омнидов? В таком случае хорошо, что там нет магии.
— Жаль, что ты еще не умеешь использовать свою силу, — Рэйнорд, казалось, о чем-то задумался, — и великое благо, что у тебя чистое сердце…
— Но, — Валерия встрепенулась, — теперь, когда я кое-что понимаю, я могу обратиться к тому, кто просит о помощи. Точнее попытаться обратиться, — поправилась она, — к тому, кого можно назвать мировым духом, Хранителем всего живого.
— Но как?! — окончательно растерялся Рэй.
Но девушку уже охватила горячка, Валерия шла на поводу призрачных «воспоминаний», ведомая эхом чужих знаний. Она спешила — нежданная связь с подсознанием, яркое, как солнце, откровение, могло в любой момент покинуть ее, оставить совершенно беспомощной, простой девушкой-подростком, растерянной и озябшей на морозном ветру. Сейчас она неутомимо металась из стороны в сторону, выискивая что-то, разбрасывая снег. Рэйнорду оставалось лишь молча, удивленно наблюдать. Так вот почему ей интуитивно давались такие сложные заклятья! Вот почему противоположные стихии послушно текли сквозь ее тонкие, изящные пальчики. И ему, Рэю, не изменило чутье, когда он еще тогда, возвращаясь из полусмерти соприкоснулся с ней душами. Она, очаровательная, добрая, справедливая и прямолинейная девушка, ставшая ему дороже жизни — может повелевать настолько могучими силами, что от одной мысли об этом охватывает дрожь! Она и сама не знает своих подлинных возможностей — с одной стороны такая сильная, но в то же время женственная, ранимая и слабая. Просто по-человечески слабая, в хорошем смысле этого слова: она может плакать, устать, или даже простудиться. И, хотя Рэй старался не думать об этом — она может и умереть. В эти мгновения он поклялся себе защищать Леру, всегда, пока будет рядом, всю жизнь. От этих мыслей его отвлек звонкий голос девушки:
— Рэй, я нашла. Вот! — она указала на что-то, посреди очищенного ею от снега, пятачка стылой земли.
То был росток — тонкий и бледный, с прижатыми к прозрачному стебельку листочками. Но то — начало новой жизни, с уже зародившимися зернышком бутона. Будущий цветок — отважный, живущий вопреки всему — холоду и тощей почве, студеным ветрам и даже смертоносным, невидимым потокам Тьмы.
— И что ты будешь с ним делать? — засомневался Рэй.
— Поговорю, — просто сказа Лера, словно собиралась поговорить со старым знакомым, — я поговорю с Хранителем этого мира, попрошу с моей помощью нанести удар по источнику зла, где бы он ни находился. Мир знает, где на нем смертельная рана, а я стану лишь проводником, объединю разрозненные остатки сил всего живого…
Ну, что можно ответить? Она собирается сделать то, что на взгляд Рэя, не удалось бы и эльфийским старейшинам, соберись они хоть всем своим Советом.
— Ага, — она осторожно коснулась росточка, тихонько, будто желала разбудить, — мне нужен проводник Силы. Скорее, пока помню, что делать, — заволновалась девушка. — Рэй, твой посох подойдет…
На ее милом личике отразилась такая деловитая озабоченность, что больше всего Рэю сейчас хотелось схватить ее в объятия и расцеловать в смешно наморщенный носик. Как же поверить, что это, так похожее на игру занятие — начало быть может самого могучего заклятья из всех, что ему доводилось видеть? Но, что поделать, он, с некоторым волнением, передал ей посох.
Чуток поразмыслив, Валерия вонзила его напротив будущего подснежника, а сама, начертав на земле мечом несколько пересекающихся окружностей, встала на колени. Девушка закрыла глаза, осторожно водя ладонями над растением. Рэйнорд с любопытством наблюдал за ее действиями, но постепенно любопытство переросло в подлинный восторг — некромант увидел, как под ее тонкими пальцами хрупкий росток гордо распрямляется, наливается яркой зеленью, расправляет листья. А вскоре тщедушный зачаток бутона, налившись силой, раскрылся нежно голубым цветком, покачивающимся из стороны в сторону. А потом…
Всё дальнейшее показалось Рэю происходящим во сне — сначала он ощутил лишь легкую дрожь земли, но потом, когда к этому месту начала стекаться сила — и Света и Тьмы, вся та, что делает живое живым, началось нечто невообразимое. Странный свет окутал фигуру Валерии, поднимаясь куполом и ширясь во все стороны. Сгусток чистой энергии, эссенции тьмы и света, и оттого — пепельно-серый. Когда это поре силы, растекающееся по стылой земле, коснулось Рэйнорда, он понял, что мог бы сейчас одним ударом упокоить всю нежить, рыщущую по близлежащим лесам. Но он тут же отбросил эту мысль, замер, боясь жестом, дыханием нарушить могучее заклятье. Это было неповторимое чувство — бьющей через край силы, огромные волны ее накрывали с головой, пьянили, затягивая в омут, где лишь достигнув дна, познаешь суть всего мирозданья.
Но… что это? Полет оборвался слишком резко — яркое солнце, пронзительный холод. Мир несколько раз качнулся перед помутневшим взором, блеск снега слепил. Едва придя в себя, Рэй понял, что нечто пошло не так. Время, в какой-то момент стало густым, как кисель, и будто сквозь туман Рэй увидел, как медленно, подчеркнуто медленно поднимается Валерия с колен. Её взгляд… кипящий яд ненависти плещется в нем, с уголка губ стекает струйка крови, но Лера равнодушно стирает ее рукавом. Сон! Это просто кошмарный сон. Но нет, Лера смотрит на Рэя… Нет. Сквозь него, на что-то за его спиной.
Вздрогнув, некромант обернулся. В тот же миг наваждение пало, прояснился взгляд, головокружение прошло. Это… этого не может быть!
— Вот он, — голос Валерии был хриплым, чужим голосом.
За спиной Рэя стоял, потирая сухощавые ладошки, высокий старец в белых, сияющих на солнце одеждах. Некромант был готов столкнуться с кем угодно, но…
— Так не годится, — нахмурил кустистые брови седобородый маг, — все планы мне спутала несносная девчонка!
С нескрываемым ужасом Рэй увидел, какой яростью наполняются глаза Валерии, как злоба перекашивает милые черты. «Амок, — словно обухом ударило по голове. В следующее мгновение страшный рык, переходящий в вопль отчаяния и боли, прокатился по ледяным пустошам и, кажется, достиг даже пиков Вечного льда. Рэй едва успел увернуться с пути — Валерия вихрем неслась на незваного гостя, меч ее с протяжным свистом вспорол воздух, блеснул молнией, и… с оглушительным звоном столкнулся с непонятно откуда возникшим клинком в руке белобородого старца. Быстро… все происходит слишком быстро! Рэй не успевал отследить движения сражавшихся — лишь свист, звон стали и высекаемые искры. Взяв себя в руки, Рэйнорд поудобнее перехватил посох, сосредоточился. Выждать бы, когда враг повернется спиной. Да, подло, нечестиво. Но сейчас, видят боги, ему не до выбора средств! Эх, Лера, Лера, не знаешь ты, с кем связалась!
Этот бой напоминал вихрь, смерч — движения сливались в длинные, размытые полосы. Выждав момент, Рэй ударил: серая, ветвистая молния сорвалась с навершия посоха, ударила в незащищенную спину белого мага. И… со стеклянным звоном осыпалась, быстро угасающими, зеленоватыми искрами, к ногам сражающихся. Рэйнорд оцепенел. Он знал — защиты от этого заклятья нет! Оно должно было обратить врага в прах, но — он жив и невредим!
…………………….
Стоило Валерии увидеть его, с гнусной ухмылкой стоящего за спиной возлюбленного, как мир перед глазами окунулся в бордовые сумерки, словно плеснули кровью в глаза. И вот ее меч летит, яростно рассекая воздух — диагональный удар, от которого нет ни защиты, ни спасения, должен был разрубить врага до пояса, но куда там! Нежданно худая рука незнакомца, обернулась длинным, отсвечивающим зловеще-зеленым, клинком. И он был быстр, даже слишком. Нет ни страха, ни удивления. Только слепая ярость. Я или он!