- Можно вопрос к докладчику? Председатель удивленно кивнул.
- Полковник Поляков из Военно-медицинской академии, - представился Лев Евгеньевич. - Каким образом медицинская служба будет планировать оказание помощи и доставку медимущества, если вы оставили всего одно наше донесение - о санитарных потерях, а по имуществу - все только в расчетно-снабженческих единицах, без номенклатуры?
- Надо переходить на новые принципы снабжения - нормативные. Отработать модели и варианты структуры раненых от всех видов оружия и соответственные варианты их обеспечения, не по донесениям, а по нормативам.
- Так это уже было. Давно. И лопнуло. Потому что нормативного снабжения ни одна экономика не выдержит. Придется создавать огромные запасы, и, тем не менее, половины будет не доставать, а половина окажется ненужной. И еще: мы не можем оказывать помощь какому-то среднему раненому. Помощь - дело специализированное. А как можно прогнозировать судьбу раненых, сроки лечения, возврат в строй, не зная их конкретной структуры?
- По моделям, - сказал докладчик.
- То есть вероятностный прогноз по вероятностным моделям? Интересно. Вероятность ноль-семь умножить на вероятность ноль-семь, это даст меньше ноль-пяти? Это уже не прогноз, а фифти-фифти, - Лев Евгеньевич развел руками и сел.
- А что вы предлагаете? - строго спросил председатель.
Лев Евгеньевич поднялся:
- Необходимо расширить объемы информации для медицины.
- Чем вы лучше остальных подсистем? - заметил докладчик.
- Мы не лучше, мы другие. Это нужно не медицине, а раненым.
- Хорошо, мы подумаем, - заключил председатель. После совещания. Лев Евгеньевич выглядел крайне озабоченным.
- Не нравится мне все это... Какое-то легкомыслие... Плакатов каких-то понавешали, схем совершенно варварских... - пробормотал он, и заключил: Надо идти к Федору Ивановичу.
К Федору Ивановичу Комарову - начальнику ЦВМУ МО (тогда - академику, а в будущем вице-президенту Академии медицинских наук) Лев Евгеньевич обращался только в самых неотложных случаях, хотя они и были однокашниками по Военно-морской медицинской академии. Лев Евгеньевич не просто уважал, он восхищался этим человеком - великолепным клиницистом, ученым и организатором военного здравоохранения, блестящим лектором и остроумным веселым человеком. Впрочем, Комаровым восхищались все, кто знал его - от высшего руководства министерства обороны до рядового подчиненного. Круглолицый, крепкий с внимательными острыми глазами под крутым лбом, с заразительной улыбкой, и сочным баритоном, он излучал особую - приветливую энергию, и, кроме того, был поразительно простым и доступным человеком.
Мы вошли в кабинет, Комаров работал с документами. Он поднял от стола голову и взглянул поверх очков:
- А, пропащий Лев Евгеньевич... Здравствуйте, здравствуйте, ребята. Присаживайтесь. Подождите, разберусь с бумагами, - он придвинул к себе очередную папку и снова принялся за прерванное занятие. Через несколько минут он закрыл папку и снял очки. - Ты вот скажи, Лев Евгеньевич, сколько информации может переработать человеческий мозг? Мы тонем в море бумаг. В командировке я разговорился с одним командиром дивизии и говорю: вам-то полегче, все-таки бумаг меньше идет. Он смеется: какое там, настоящий бумажный обстрел. Но я, говорит, приспособился, пишу: "Начальнику штаба, разобраться и доложить". Что он дальше с ними делает, я не знаю и не интересуюсь. Начать то же самое, как Лева? - он откинулся в кресле и рассмеялся.
- Нас тоже обстреливают, в том числе и любимое центральное управление. Переписывают директивы сверху и транзитом нам. Между прочим, мозг способен вместить гигантские объемы информации, но, если они туда попадут. Человек ограничен возможностями по вводу данных. Мы не в состоянии читать 24 часа в сутки.
- Возможно, и так, - Комаров внимательно оглядел нас.
- Какие проблемы?
Лев Евгеньевич коротко изложил суть дела.
- Так мы позвоним Семенихину, он там самый главный, он и поможет разобраться, - Комаров открыл справочник абонентов "кремлевки", и повернулся к заставленному аппаратами телефонному столику.
- Владимир Сергеевич, Комаров докладывает. Здравствуйте, как здоровье? Рад слышать, а то мне обычно жалуются... Нам нужна консультация по вашим автоматизаторским делам... Тыл? Вот с ним-то и не можем разобраться. У нас этим занимается профессор Поляков из Военно-медицинской академии. Он сейчас у меня... На, поговори, - Комаров протянул трубку Льву Евгеньевичу.
Главный конструктор АСУ Вооруженными Силами СССР академик В.С. Семенихин был легендарной фигурой. Он занимался разработкой системы управления стратегическими силами страны, высшее звено которых включало в себя знаменитый "ядерный чемоданчик" главы государства. Кроме того, Семенихин возглавлял совет главных конструкторов других подсистем, в том числе и тыловой, и был чем-то вроде законодателя всех проектных решений.
- ...Формально - мы тыловая подсистема, - говорил в трубку Лев Евгеньевич, - но ведь надо учитывать и нашу специфику. У нас огромные объемы информации. Не может же такой информационный слон быть подсистемой у моськи. Хорошо, завтра подъеду. До свидания, - Лев Евгеньевич протянул Комарову трубку и сел к столу.
- Наших встречаешь? - спросил Комаров. Я понял, что сейчас начнется обычный в таких случаях разговор однокашников, и попросил разрешения выйти. Мы встретились минут через пятнадцать.
- К Семенихину поедешь?
- Не могу, завтра дежурю по управлению.
- Много потеряешь.
- Знаю, но... Дежурство, святое дело.
- Во сколько освободишься?
- Послезавтра утром, полдесятого.
- Я подъеду.
Через день мы встретились в комнате дежурного. Я только что сдал дежурство и ждал, пока Лев Евгеньевич дозвонится до Ленинграда. Раздался звонок городского телефона, и он машинально снял трубку. Послушав, он протянул было её дежурному, но передумал. Что-то заинтересовало его, и он продолжал слушать.
- Подождите минутку, - он опустил руку с трубкой и обратился к нам: Ребята, тут беда... Звонит участник войны, его внук, восемнадцать лет, служит где-то в Московской области. Вчера вечером дед позвонил в часть, узнать как дела, а ему сообщили, что внука с острым менингитом, без сознания увезли в госпиталь. Госпиталек маленький, телефона нет, он просит дозвониться по военной связи и узнать, как состояние.
- Где госпиталь? - спросил дежурный.
- Под Нарофоминском.
- Если вы сами возьметесь дозваниваться, пожалуйста, а у меня дел по горло... Сами понимаете, что значит здесь дежурство. Сплошной стресс.
Лев Евгеньевич поднес трубку ко рту:
- Вот что... Мы постараемся помочь, а вы перезвоните по этому телефону через час. Договорились?
Мы уединились в одном из кабинетов, выяснили позывные и заказали разговор.
- Единственный внук, понимаешь, - Лев Евгеньевич покачал головой, - а отец где-то в отъезде. Менингит, страшное дело...
Наконец, нас соединили с дежурным по госпиталю. Я представился и спросил о поступившем с менингитом.
- Плохо дело. Он в крайне тяжелом состоянии.
- И что предпринимаете?
- Все, что положено. К сожалению пока улучшения нет...
Дело действительно было скверным. Я представил себе этот небольшой госпиталек, с лейтенатами и капитанами, ни опыта, ни аппаратуры...
Лев Евгеньевич стремительно поднялся.
- Пошли к Комарову.
- Он в Генштабе на совещании.
- А Синопальников?
- В отпуске.
- Пошли к Багаеву. Что-нибудь придумаем. Юрий Павлович Багаев (с ним мы уже познакомились в шестой главе) возглавлял лечебный отдел.
Мы прошли на второй этаж, немногословный Багаев, выслушав нас, без лишних вопросов начал разыскивать по телефону начальника медслужбы Московского военного округа... Через два часа из Подольского окружного госпиталя стремительно выехал санитарный "Рафик". Внутри его сидела бригада опытных врачей с реанимационной аппаратурой. Больше суток они провели с больным солдатом и вытащили его из совершенно безнадежного состояния. Лев Евгеньевич часто потом вспоминал этот случаи и невероятно радовался за того деда, которого он слышал только по телефону, и за его внука - молоденького солдата.