- Нет. - ответил он. - Я тебя сюда завел, я тебя нечисти не оставлю.
- Ни в чем ты не виноват, это я ушами прохлопал, а ведь мог бы догадаться...
- НЕТ!!!
Велигой почувствовал, что начинает злиться. На какой-то миг злость даже возобладала над черным ужасом в душе.
- Слушай, дубина! - гаркнул он. - Причем слушай внимательно. Тебя Лес пропустит. Меня - нет. Если ты останешься - сгинем оба. Если поедешь к Барсуку - сам спасешься, и меня, может быть, выручишь. Геройство хорошо лишь тогда, когда нет другого приемлемого выхода.
- Раздерет тебя... нечисть... - всхлипнул Репейка.
- Вот это видишь? - Велигой сунул дурачку под нос рукоять меча. - Кто кого раздерет?
- И не такие пропадали... - вновь всхлипнул тот. - Как же ты один?...
- Молча, - ответил витязь. - Мне только и всего, что продержаться, пока ты с Барсуком договоришься.
- А если не получится? - спросил совсем раскисший Репейка.
"Тогда мне конец."
- Договоришься, куда ты денешься! Барсук тебя знает, ты его тоже... Объяснишь все спокойно и - хлоп! - вот он и я.
"Свежо предание, да вериться с трудом..."
- Ну все, скачи! - крикнул Велигой, отъезжая от дурачка чуть в сторону. И ничего не бойся! Тебя Лес пропустит, иначе давно уж в болоте сидели бы! Скачи! Увидимся!
Дурачок не ответил. Он смотрел на Волчьего Духа, и слезы текли у него по щекам. Затем, медленно и неуклюже, Репейка развернул кобылу, в смятении оглядываясь через плечо.
- Езжай! - крикнул витязь. - Не оглядывайся! Ну, езжай же!
Репейка неуверенно пустил лошаденку шагом по тропе, все еще продолжая тоскливо оглядываться...
А тем временем в Лесу начало нарастать какое-то странное напряжение. Казалось, в воздухе постоянно висит какой-то низкий, холодный звук, не слышимый ухом, но зато воспринимаемый всем телом. Лошадь Репейки фыркнула, задрожала. Даже невозмутимый Серко принялся беспокойно топтаться с ноги на ногу. А напряжение в воздухе все росло и росло. В странном звуке будто бы уже слышались чьи-то злобные голоса, они приближались, приближались...
Репейкина кобыла вдруг заржала жалобно, протяжно, и с неожиданной прытью рванулась вперед по тропе. Дурачок вынужден был низко пригнуться к лошадиной гриве, чтобы только удержаться в седле... Сумрак леса быстро поглотил его, стих глухой топот копыт.
Велигой остался один.
*******************
Топ-топ-топ-топ... Копыта коня редко и глухо стучали по низкой и мягкой траве. Топ-топ-топ...
Он не помнил, сколько уже едет вот так по проклятой тропе посреди черноты враждебного леса. Солнце уже давно зашло, но тропу и деревья по сторонам вполне можно было различить - Лес словно светился изнутри своим собственным мрачным светом, который таковым и назвать-то было нельзя - так, более светлая тьма, что ли...
Вокруг повисла звенящая тишина, чего в ночном лесу в принципе быть не могло. Чаща словно замер в ожидании чего-то... чего?
Топ-топ-топ... Вот так наверное, чувствует себя бедняга, угодивший за свои прегрешения в мрачное царство Ящера: путь из ниоткуда в никуда, и нет тому пути конца... Что может быть страшнее?
Мысли теснились и гремели в голове. Как там Репейка? Еще когда тьма не захлестнула все вокруг, заметил следы копыт его лошаденки. Следы все приближались и приближались к краю тропы и наконец исчезли в зарослях. И ни следа того, что здесь проехал человек на лошади, кроме примятых травинок, как будто Лес расступился перед дурачком и вновь сомкнулся за ним. Значит ли это, что для Репейки тропа изменила направление, или Лес просто поглотил его своей ненасытной пастью, чтобы в непролазных чащобах обитающие там твари полакомились свежей человечинкой?
Рука Велигоя судорожно сжимала рукоять меча. Нервы натянулись до предела, кисть сводило. Почему так тихо? Что замыслила чаща? Куда ведет тропа?
Будет утро, или нет?..
Неожиданно он понял, что все отчетливее и отчетливее различает тропу под копытами коня. Сквозь кроны деревьев пробивался свет взошедшей луны. Да и сами деревья как будто бы стояли реже, уже сплошь березняк. Неужели тропа выводит его из леса? Неужели...
Открытое пространство ударило в лицо холодным ночным ветром. Лес расступился, круто огибая высившийся прямо перед витязем холм, на вершине которого приютилась одинокая кривая березка. Что там за холмом, было не видать, но отсутствие деревьев само по себе внушало радость. Неужели Лес отпустил его из своих чудовищных объятий?
Серебристая луна висела высоко над землей, заливая округу мертвым белым светом, от которого становилось еще холоднее. И тишина... тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Велигой пришпорил Серка, стрелою взлетел на холм, и...
...чуть не захлебнулся собственным криком, невольно рванувшимся из груди.
За холмом, на огромном пространстве в мертвом свете луны расстилалось Болото.
Тут и там на небольших островках торчали чахлые березки. Стволы тех из них, кто вырос больше дозволенного, так что корни не способны были более цепляться за слабую почву, медленно гнили, полупритопленные в черной воде.
"Когда-то не так давно, это было великолепное озеро, - подумал Велигой. Но все самое прекрасное в мире рано или поздно стареет, умирает, превращается в гниль..."
- Ну и что теперь делать? - тихо обратился он к коню. - Болото, по-моему, не лучшее место, чтобы переждать ночь. Так?
Серко всем своим видам выражал полное согласие. Велигой обернулся на тропу... плюнул с досады. Впрочем, этого он ожидал, и потому увиденное не повергло его в пучину еще более глубокого ужаса.
Тропа исчезла напрочь, в стене леса позади не было ни малейшего разрыва.
- Так... - пробормотал Велигой. - Ну, похоже, выбора у нас нет...
*******************
Костер весело рвался к небу рыжими языками. Отблески играли на стволе одинокой березы и подкрашивали багровым стену леса. Вершину холма обдувал чуть заметный ночной ветерок. В черном небе серебряным блюдом висела луна, искрились колючие звезды.
Велигой сидел спиной к огню, всматриваясь в зеркальную гладь болота, слегка тревожимую ночным ветерком. За спиной, привязанный к березе сонно пощипывал чахлую траву Серко.
Витязь и сам не знал, откуда набрался смелости приблизится к лесу, и набрать у самой кромки сушняка. Расположился он на вершине холма какое-никакое, но всеж-таки преимущество, если вдруг придется отбиваться... но Велигой отчаянно надеялся, что, может быть, еще удастся пережить ночь без происшествий.