- Родом клянусь! - подтвердил Велигой. - А что касаемо разговоров... да о чем везде люди говорят? О жизни, о бабах, о том где, что почем, златом да ратными подвигами хвалятся... Я этих историй наслушался - во, не лезет больше, потому как сам вот нахвалился, а теперь идем мы с тобой незнамо куда к какому-то зверю, что в норе живет. Разве что гости заморские историю расскажут, а иной раз такое брякнут, что все чуть не под стол падают со смеху.
- А что брякнут? - Репейка, похоже, если уж приставал с вопросами, так похуже настоящего репья цеплялся. - Что?
- Ну, - Волчий Дух задумчиво почесал затылок, пытаясь вспомнить хоть что-то смешное. - Давеча вот принимали посла с Риму, ну все как положено, грамоты там разные, толмач суетиться, потом за стол - угощайся, гость дорогой, чем Боги послали... Ну, послали ему Боги тогда лишнюю чашу вина, выдул ее и пошел нас уму-разуму учить. "Наши с вашими, - говорит, - одного роду-племени, у нас даже слова в языках общие корни имеют ". Ну, князь светлый его и вопрошает, как так, мол? А тот ему и говорит: "Знаешь, монсиньор светлейший князь, откуда в русском языке слово "стибрить", а?" Нет, говорит Владимир, по-моему, всегда было... А гость ему в ответ: "Ан нет, не всегда. Есть у нас река такая, Тибр называется. Так вот, было дело, ваши ушкуйники уперли там у нашего купца две баржи товару. С тех пор и пошло - стибрить, украсть то есть..."
- А князь что? - спросил Репейка.
- А что князь? Князь дивится, а воевода наш главный, Претич, репу почесал, покряхтел, поднялся, да и вопрошает гостя заморского: "А у вас, - говорит, случаем, в городе Пиза, ничего не пропадало?"
*******************
Веси достигли к полудню. Жара к этому времени стала совсем невыносимой, с Велигоя пот лил в три ручья. С неудовольствием подумал, что хоть сам с юга, вроде бы должен быть привычен... ан нет. Здесь воздух суше, тверже чем в родных тиверских землях да и солнце тут, наверное, Боги повесили другое жестокое, коварное... Репейка, казалось, жары не замечал вовсе - шел веселый и бодрый, улыбался во весь рот, что-то напевал.
Весь оказалась большой, богатой. Дорога превратилась в ухоженную улицу, добротные, чистые дома, иные в два поверха, двумя рядами выстроились по обе стороны. Плетни ровные, ухоженные, с непременными горшками на столбах. Народу на улице мало - хоть и привыкли к здешней чудной погоде, а все же вылезать без особой нужды под палящее с раскаленного неба солнце, похоже, не хотелось никому. Только стайки ребятни резвились во дворах - им-то что, жара - не жара, а детство раз в жизни, надо пользоваться...
Репейка гордо смотрел по сторонам - вот моя деревня, вот мой дом родной. Велигой одобрительно кивнул: хозяйственный народ живет, не ленивый. Поэтому, когда из-за плетня вдруг вылетел, и, подняв облачко пыли, покатился под ноги небольшой камень, витязь сначала не понял, что, собственно, происходит.
Из-за плетня просвистел еще один камешек, потом раздался детский смех и улюлюканье. Шестеро ребятишек весело прыгали, указывая пальцами на Репейку. Тот беспомощно улыбался в ответ, разведя руки в стороны. Самый старший из ребят подхватил с земли камень, его товарищи с готовностью сделали то же самое.
- Репейка! Репе-е-е-ейка! Дурачок! Б-э-э-э-э-э! - корча рожи, кричали сорванцы, и в сторону убогого сорвался уже целый град камней. Дурачок только прикрыл руками голову, продолжая глупо и беспомощно улыбаться.
Велигой остановился. Старший из пацанов подхватил следующий камень, довольно увесистый и, скроив Репейке гримасу, с силой запустил этим булыжником в дурачка.
Волчий Дух резко выбросил руку, перехватил камень на лету, и, не особо стесняясь в силе, запустил его обратно в сопливого метателя. Раздался звучный удар, мальчишка с размаху сел на задницу, и ухватившись за разбитый лоб, тонко и противно заныл: "Тя-тя-я-я-я-а-аа!" Его приятелей словно веником вымело.
Велигой не оглядываясь двинулся дальше. Репейка смотрел на него ошеломленно.
- Зачем ты так? - спросил он, когда отошли уже порядочно. - Дети ж еще, не понимают...
- Зато теперь поймут, - холодно ответил Велигой.
"У нас такого не может быть... - пронеслось в голове. - Когда враг рядом с одной стороны печенеги, с другой ромеи, - когда каждый второй ребенок растет без отца, когда смерть более обыденна, чем жизнь, у самого последнего сорванца даже мысли не возникнет поступить вот так, принести еще больше боли и несправедливости в мир, где их и без того чересчур много... А здесь зажрались, ох зажрались! Слишком близко к Киеву, еще чувствуется могучая рука князя, сулящая покой и безопасность. Если даже вот такая сопля, от горшка два вершка, бросает камень в того, кто не может ответить, уверенная в своей безнаказанности, а как только получает в лоб, завет папашу... хорош, небось, папаша, раз такую дрянь воспитал!.."
Настроение упало. Они прошли уже половину веси, но мысли вскипали в голове Велигоя, как капли воды на горячей плите. Его первоначальное мнение о весянах круто изменилось. Если здесь таковы дети, то что уж говорить о взрослых?
Словно в подтверждение его мыслей, на улице показался здоровый мужик, поперек себя шире, сытый, румяный. Увидав Репейку, улыбнулся гадко, пошел навстречу. Проходя мимо, ловко подставил ногу, и дурачок с маху растянулся в пыли. Мужик загоготал, посмотрел на остановившегося Велигоя тупым довольным взглядом.
- Дурак! - сказал он, показывая пальцем на поднимающегося Репейку. Правда, дурак?
Он смотрел на витязя, как сильный на сильного, ожидая, что тот поймет и вместе с ним посмеется над неполноценностью этого... да какой это человек? Сила есть - ума не надо... а если нет ни того, ни другого, значит, вообще не человек, можно делать с ним все, что душе угодно...
- Дурак, - подтвердил Велигой. - Настоящий, полный дурак.
Мужик согласно закивал, расплылся в улыбке еще шире - сильный понял сильного. Делая шаг дальше по улице, мол, ну ладно, хорошо посмеялись, пора мне теперь, Велигой по-приятельски хлопнул его по плечу. Явственно послышался хруст, с которым ломается ключица, мужик побледнел, потом посерел, рухнул на колени и только тогда заорал так, что с окрестных крыш и деревьев поднялись переполошенные птицы.
- Дурак... - пробормотал Волчий Дух, не оборачиваясь.
Репейка посмотрел на своего обидчика, корчащегося в пыли как раздавленный червяк, перевел недоумевающий взгляд на витязя.