Крепкая Элья
Цена дара
Глава 1
Если подозреваете, что я что-то знаю — вы правы.
Провидец
«Когда торчишь — плевать на все. Поэзия. Никогда не думал, что буду гоняться за словами, чтобы засунуть их в глотку и тут же выплюнуть с кусками собственной души. Это похоже на искру, выбивающую из твоего «ничто» подобие жизни. Раз за разом я относил смердящие отрывки себя голодным фанатам, бережно прижимая ладони к горлу, словно боясь обронить их по пути. Наверное, они должны были знать что-то о ней, об этой жизни, раз так радовались, поглощая меня на сцене. Но сколько бы я не спрашивал, как это — жить, никто так и не сказал мне. Только восторженно смотрел в глаза, улыбался, просил автограф и стремился прыгнуть в мою постель. У людей туго с выражением собственных мыслей.
Понятия не имею, что здесь делать — вот и все, что я мог сказать о ней. Понятия не имею… Ха-ха. Не удивительно, что мы не сошлись характерами. Впрочем, с ее противоположностью у нас тоже как-то не сложилось. Да, мы беседовали на прошлой неделе, когда меня откачивали в очередной раз. Как оказалось, смерть меня не поняла. Открыл глаза, и все завертелось вновь. Жаль, я думал, мы друзья.
— Ааа! — в этом пронзительном звуке заключалось больше поэзии, чем в неотесанных прохожих, во всех сразу. Они шли мимо, ошалело взирая на разодетого чудака. Приходилось ловить на себе удивленные взгляды работяг индустриального Марса, которые думали, что они — твердая средняя прослойка. Что ж, ошибается каждый. — Нам кажется, что время слишком быстро кончается, так почему не взять взаймы у звезд?! Им-то ничего не стоит с нами поделиться… — громко прокричал я в холодный вечер ранней весны. — Чего уставились?! У меня ничего не случилось! Просто я такой!
И все-таки стилист был прав, не идет мне это леопардовое пальто. Это понимает даже тот, кто привык носить рабочую робу.
Врачи пишут депрессия, а я говорю — проклятье. Круглые таблетки, продолговатые таблетки, квадратные таблетки, однажды я даже глотал с дыркой посередине. Слишком долго. Через полгода создалось ощущение, что у меня самого в голове дыра. Личный мозгоправ очень удивился, когда я отказался от цифровой терапии.
— Я музыкант, а не подопытный кролик.
— Ищущий да обрящет. Не каждый случай так быстро купируется, необходим комплексный подход.
— Для этого у вас было целых десять лет.
— Вот видите — какой же вы тогда кролик? Эти нежные существа живут гораздо меньше.
— Учитывая, чем их пичкают во благо науки, живут они еще меньше чем «гораздо меньше» и подыхают полностью лысыми.
— А вот вы пичкаете себя не тем и не туда, причем совершенно добровольно. Я в курсе, что вы снова употребляете наркотики.
— И что?
— Осуждаю, крайне осуждаю. Так вы долго не проживете.
— Слова должны выходить из глотки, а не через дырки в голове. Предпочитаю разбрасывать кишки из задницы, чем пускать слюни на рубашку.
Никто из них и понятия не имеет о том, что говорит. Для этого нужно втиснуться в чужую шкуру, ощутить выжигающий напрочь изнутри яд, выходящий из тебя только со рвотой. Становится легче, но лишь на мгновение. Потому что яд пропитал все внутренности: мышцы, кровь, мозг, слюну и дошел до кончиков волос. Он неиссякаем, ведь его источник — ты сам. Нет никакого выхода, нет никаких «методов». Есть лишь временная анестезия. Пробьет полночь — и перед тобой снова пустая тыква.
Каждый раз я отстранял своих демонов на расстояние вытянутой руки и пытался рассмотреть их, но в итоге оказывалось, что они давно вселились в пальцы и уже сдавливают горло. Закрывал глаза и притворялся, что не вижу, но веки на моих глазах находились только с одной стороны. Твой собственный разум всегда в поле твоего зрения. Ведь проблема коброй свернулась на совсем маленьком отрезке — от виска до виска.
В итоге змеи трещат своими погремушками, я схожу с ума, а кролики — мертвы.
Помогает только поэзия.
— Вот и настало это время
Когда с небес кровавый дождь
А в вздутых венах у прохожих
Вода, предательство и ложь, — наивно, подростково, помпезно до тошноты под ребрами.
Закурил, выдохнув белесый пар вместе с теплом собственных легких. Оставалось только надеяться, что затхлые мысли вдохнут свежесть промозглого бриза, дующего с черных вод Гисперии. Только тогда я смогу выдать что-то более годное. Марс нагоняет на меня тоску. Обожаю его за это — хоть какие-то чувства, кроме бесцветного безразличия. Нет, не так. Хоть какой-то выбор между ничто и абсолютным ничто. Ведь тоска напоминает, что ты все еще человек, а безразличие молчит о том, какой ты на самом деле ублюдок. Иногда казалось, что мне не все равно.