— Конечно, печальный — глаз-то у них совсем нет. Вынь тебе, тоже будешь смотреть жалобно, — застегивая ширинку, ответил Томаш. Он помочился, пытаясь попасть в пустую глазницу коровьего черепа.
— Ага, жалобно и жутко, — передернул плечами Лиам.
— Так получается, когда пичкают планету заводами по производству оружия, а потом надеются, что это принесет мир во всем мире, — ответил я, решив последовать примеру Томаша. Предпочел выбрать целью обычные камни, жалея о каждой капле, покидавшей мое тело. Хотелось пить. Венера сушила горло и выжимала тело до пота.
Нас высадили в трёх километрах отсюда, на шерстистой мховой поляне, когда навигация начала давать сбой. Блокнот у командира пошел рябью и очень скоро совсем погас. Наверное, это не означало ничего хорошего. «Возьми поближе, Тароль, ребятам топать тридцать километров». «Если я возьму ближе, малышка грохнется и топать никуда не придется». «Не говори ерунду, «Скайблок» не глушит новые чипы». «Иди нахрен, Виктор, я дальше не полечу». Так я узнал, что нашего командира зовут Виктор.
— Тот, кто строит завод по производству оружия, никогда не надеется на мир во всем мире, — прилетело к нам издалека. Виктор пытался привести в чувство геолокацию, встав метрах в пятидесяти от нас — у большого каменного пролома, там, где открывался хороший обзор на небо. Высокий и коренастый, он все старался спрятать свое большое тело в укромную щель между упавшими друг на друга стенами, но у него это никак не получалось. На его пепельно-серой форме торчали маленькие красные звезды, ровно так же, как и у всех нас. Только их было чуть больше на плечах. — Карманы свои они хотели набить. А остальное, про защиту колоний и тому подобное — просто предлог. Теперь мы здесь, а они там. Вот и все.
Виктор с опаской оглянул небо. Он искал дрон, увязавшийся за нами на полпути сюда. Из-за него пришлось изменить маршрут, ища убежище на молочной ферме. Виктор сказал, что тот, скорее всего, реагирует на наше тепло, потому что мы шаркаем ногами так, что услышит даже глухой. Звуковые датчики у дронов были отличные, а вот тепловизоры иногда давали сбой: химикаты, отравляющие землю, вступали в реакцию с токсичными дождями и выделяли большое количество тепла. По дороге сюда земля была влажной.
Сквозь прохудившуюся крышу фермы пробивался тусклый сумеречный свет. Догоняющая нас ночь наступала на пятки, но была все же позади. Я оказался прав — это был закат. Удивительно, что такая развалюха смогла преодолеть огромное расстояние. Выжженное поле осталось далеко позади. Летели мы долго, у меня устали глаза, и внизу я видел разное. В условиях искусственного мира никто не рассчитывал, что человек перестанет контролировать природу. Широко распахнув глаза, я глядел на все промахи нового мира. Растения, не способные обрести покой в надвигающейся ночи, застилали Венеру сплошным океаном. Они ползли по земле, поглощая холмы, полуразрушенные дома и друг друга, тянулись вдоль берегов вялых рек, пробивались сквозь камни, пускали корни в ржавчину и дробили бетон. Они не могли перестать расти. Чтобы заснуть на время долгой ночи, нужно сложить ищущие солнечного света листья. В них не была заложена эта функция, или она просто сломалась, а человека здесь не было, чтобы исправить свои же ошибки новыми. Внизу творился хищный, бурный рост сошедшей с ума природы.
— Среди такого не прикорнешь, и даже не помочишься, — сказал про это Томаш, — Все трещит, скрипит и тянется к твоей заднице. Страшно закрывать глаза! Наутро проснешься под толстым одеялом из салата и ещё какой-нибудь хрени, черт их разберёт эти названия. А вот начинкой будешь ты — мясная начинка под зеленью. Хех… а что? Я бы попробовал, только в человеке слишком много дерьма. А живность, сдается мне, сюда и не заглядывает.
— Так растения же не хищные, — ответил ему Мара.
— Предлагаю тебе проверить, — парировал Томаш.
Проверять Мара не захотел. Может, и другие тоже испугались? Куда делись пятьсот миллионов человек, населяющих Венеру? Эта планета почти размером с Землю. Наверное, так и должно быть. Я слишком привык к Земле, кишащей людьми, словно червями в яблоке. Но разрушенные войной дома подсказывали совсем иную разгадку: люди никуда не делись, они тут же, внизу, под толстым одеялом зелени. От горизонта до горизонта простиралась цветущая пустыня, и ни одной живой души.