Сквозь надрывный рев двигателя прорывалось эхо далеких взрывов. Их было не так много, чтобы вызвать животный ужас, но вполне достаточно, чтобы понять — скоро будет действительно страшно. Вымотанный Джиан сидел в углу кузова, растерянно уставившись на клубы песка и пыли. До сих пор он не вымолвил ни слова, только смотрел по сторонам и боялся. Кажется, слова Томаша впервые до него дошли, когда он увидел скелеты дохлых коров. Не удивлюсь, что взрывы на космодроме он принял за чистую случайность. Такие как он цепляются за иллюзию до последнего. Он был тих и печален. Лиам тоже был тих и печален, и тоже вымотан. Но в отличие от Джиана, настолько незаметен, что о нем все забыли. Если один молчал, но все чувствовали его молодую, испуганную наивность, то другой словно слился с окружающим и исчез. Будто его и не существовало вовсе. Наверное, такими и должны быть грабители банков. Странно, что он попался.
— А почему бабахает? — спросил любопытный Мара.
Бывалый Томаш ответа не знал, а Виктор, видимо, не был любителем отвечать на вопросы, от которых нет никакой пользы. Быть может, только я и знал, как работает хакерская система Земли под громким названием «Скайблок».
— У «Скайблока» есть режим тотальной зачистки, когда не пропускаются никакие сигналы. Не работают системы наведения, отсутствует связь. Видимо, поэтому в зоне отчуждения было так тихо… Могут встретиться единичные дроны, но без сигналов «Венета» они, скорее всего, слепы, как котята, — сказал я хрипло, глядя в пыльное небо, затянутое тучами. Двигатель ревел, ветел задувал в уши, не знаю, услышали ли меня. — Если Конфедерация вышла на связь, значит, «Скайблок» пропустил и «Венет».
— А ты что, разбираешься? Смыслишь что-то в этом? — спросил меня Виктор, резко уткнув носок крепкого ботинка мне в бок. Я отодвинулся, не желая почувствовать боль в своих легких. Мне хватало и жжения, будто пекло заходило внутрь вместе с воздухом.
— Может, в его черепной коробке и не дохрена мозгов, зато глаза находятся где надо, — Томаш ткнул указательным пальцем себе в правый глаз. — Он зрячий.
— Там, куда мы едем, зрение не понадобится, — ответил Виктор.
— Знаю, — выдохнул я тихо, чтобы меня точно никто не услышал. — Там, куда мы едем нужны только ноги.
Глава 8
От черной земли поднимался белесый пар, такой густой, что превращался в туман. У этого мира были разные запахи и ни один был не похож на другой. Сумерки космодрома пахли тихим пеплом, кружащим с неба. Ядовитые земли первой линии отчуждения — безысходностью застывшего времени и спокойным тленом. Далёким, словно стихшее эхо криков о помощи. Пески зелёного города, где бродили олени со стеклянными взглядами — надвигающейся опасностью, но ещё робкой, не настоящей, и в нее было трудно поверить. Здесь же пахло смертью и мочой.
Гряды траншей выскакивали из каменистой земли, напоминая тревожные суетливые волны. Сначала через каждую сотню метров, потом через пятьдесят, и двадцать, и пять… пока не упёрлись в высокую рыхлую стену грунта — последнюю волну, тяжёлую и массивную, а за ней — пустота. Тусклый свет завис над вспаханной землёй. На ее рваные края ложился бледный свет, дрожащий, словно серебряные крылья мотылька. Крыши блиндажей прятались за искусственными цунами. Большинство из них имели пробитые крыши и разрушенные стены. Значит, и волны их не спасали.
По дороге сюда мы слышали взрывы. «Скайблок» глушит «Венет», но у него, в отличие от соперника, все же случаются осечки. В итоге ночь нас настигла и, если бы не свечение, мы бы вовсе ослепли. Черная земля оставалась черной, даже в мерцании мотылькового света. Наверное, в лучшие времена вся электроника глохла напрочь, поэтому здесь и не вывесили ни одного фонаря.
Когда нас выгрузили посреди подорванной земли, пикап куда-то уехал. А я подумал — куда? Здесь и спрятаться-то негде, только петлять между ям в надежде, что тебе повезет. Оглянулся в поисках источника невыносимой вони — мочи, но взгляд не за что не цеплялся, кроме неспокойного, лысого и выжженного земляного моря.
Здесь не встретишь ни голодных собак, ни выживших из ума оленей. Все, кто здесь находился когда-то, скорее всего, мертвы. Либо они оказались умнее и ушли задолго до того, как здесь появилась первая волна.
«Пока дышу — пою
Не прячась за словами
Я правду говорю
С открытыми глазами», — крутилось в голове, пока я тер нос о плечо, пытаясь спрятаться от навязчивой вони.
Откуда этот запах? В отличие от «Венета» человек привык хоронить своих погибших. Ни Конфедерация, ни Марс не надеялись, что когда-нибудь их онемевшие ноги вновь разогнутся и направят стопы в сторону врага. Но ни одного мертвеца в округе я не заметил, кроме одного — себя. Только гниение души пахнет совсем иначе, чем гниение тела. А до последнего, я предполагал, у меня оставалось ещё немного времени.