— Обмануть нас хотели, ниса Вер? Не выйдет!
Но время шло, а ничего из этого не происходило.
— Не бойтесь, — сказал ей через какое-то время доктор, тактично уткнувшийся в большую анатомическую энциклопедию. Злата сидела напротив, так что ей удалось рассмотреть, что он не просто читает, а правит некоторые статьи. — Вас здесь не обидят.
Она нервно улыбнулась в ответ. Ей не верилось, что все получится. Что все может пройти легко. Наверно, как только она выйдет отсюда с заветной суммой, что-то произойдет. Так всегда бывает в жизни. В сказках, что рассказывала мама, по-другому. Но Злата в полной мере ощутила за последние месяцы, что живёт совсем не в сказке.
Через час прибыл юрист. Через полчаса дону Шаль доставили деньги. Ещё около сорока минут стороны улаживали все формальности. И после обеда Злата наконец покинула АМХИ с увесистым мешочком денег. Доехала до земельной службы, написала прошение о передаче деревни другому роду, к своему удивлению даже получила за это компенсацию, хоть и мизерную. И со страхом вернулась домой. Но как не ожидало сердце подвоха, а человек в маске не ждал ее в гостиной, чтобы наказать за непослушание.
Ниса Вер в спешке переоделась, собрала небольшой багаж, выдала слугам расчетные и два выходных дня, и покинула отцов дом навсегда.
Навсегда. Страшное слово. Но сейчас спасти ее могло только оно.
Злата посмотрела на подходящий дилижанс. Он должен был увезти ее на восток, до Высограда. Там она пересядет на другой, который отправится в южном направлении. Потом на третий. Потом один из многочисленных дилижансов довезет ее до границы. А по Аламее, говорят, ходят двухвагонные самоходки, работающие на пару. На такой можно быстро доехать до побережья. И тогда она увидит море.
К станции подъехал самоходный дилижанс. Кучер споро выгрузил вещи выходивших пассажиров, привязал на освободившееся место багаж Златы, получил несколько храмовников и помог ей залезть внутрь экипажа. Дверца захлопнулась, отрезая нису Вер от уличных звуков, от злого города, от прошлого. Через пару секунд извозчик, кряхтя, залез на козлы, стукнул по артефакту управления, давая ему импульс для начала движения, и дилижанс тронулся с места. Злата по примеру храпящего рядом мужчины откинулась на сиденье, прикрыла глаза. Руки, сложенные на животе, ощущали вшитые в пояс монеты. Все, что у нее было: несколько платьев, деньги, полученные за продажу дома, выплата за отказ от записанной за родом деревни, да отцова пепельница — все это она увозила с собой. С большим холодным городом, оставшимся позади, с этой страной ее больше ничего не связывало. У нее ничего здесь не осталось.
И никого.
И Злата ехала вперёд, в будущее. К морю.
Одна.
***
Человек в маске с размаха ударил тростью по цветочному кусту, украшающему клумбу.
— Сука!
Дом насмешливо смотрел на него темными окнами.
— Вот тварь!
Ради этого представления толстяк вылез из кареты. Сложил на объёмном животе руки, понаблюдал за товарищем, и злорадно напомнил:
— Вы были уверены, что она станет послушной куклой.
— Естественно, я так думал! Да она боялась слово поперек сказать, жалкая дрянь! Надо было ее разложить на пороге собственного дома. Тогда бы никуда не делась.
— Или бы сбежала ещё быстрее.
Человек в маске внимательнее посмотрел на собеседника.
— Что вы посмеиваетесь? Делом о проекте дона Шаль занимаетесь вы, я лишь вам способствую. И отчитываться о провале тоже будете вы.
— Я думаю, нам обоим будет лучше, если мы найдем другой способ проникнуть в кабинет. Неужели у вас нет на примете какой-нибудь поломойки, обслуживающей АМХИ, восторженной поклонницы доктора или пьющего любимого студента?
— Найдем, — грозно пообещал человек в маске. — Найдем. А теперь на Крестовую!
Трость решительно застучала по мостовой по направлению к экипажу.
Глава 15. Малахитовый дом
Тропинка вела к лесу. Либена с ужасом смотрела на черные скрюченные деревья, выстроившиеся перед ней нестройными рядами. Голые ветки качались, скрипя, словно двери давно заброшенного дома. Ли казалось: стоит ступить на эту землю, и невидимая "дверь" захлопнется за спиной, отрезая путь к спасению. И если бы она могла — она бы развернулась и бросилась бежать прочь, но амулет, напитанный ее кровью, тянул вперёд. И ноги сами понесли ее вглубь леса.
— Иди!
Этот голос со временем стал признаком кошмара. Этот голос был холоден, он только приказывал, и приказы те приносили боль. И в тот раз… Можно ли забыть тот сгусток тьмы, перетекающий из формы в форму, что внезапно появился из-под земли и преградил ей путь? Вцепились в руку клешни, когти, щупальца, стараясь утащить жертву под землю, в мир бесконечных страданий, огня и тьмы. Треснул амулет, приняв на себя удар одной из множества лап, что тянулись к Либениной шее. Осколки артефакта, привезённого мужем с далёкого юга, осыпались ей под ноги, и тут же ее потянуло назад, в обычный мир. Но бесформенная тварь не хотела отпускать жертву, дернула Либену за руку с невероятной силой — и Ли чуть не упала в клубящуюся перед ней тьму. Рванулась назад, чувствуя, как пронзило плечо резкой болью, закричала. Она часто кричала, но Алий не слышал… не слушал…
Либена подскочила в кровати, нервно осматриваясь по сторонам. Комната тонула в сумерках. Ночь закончилась, уступая место серому дождливому дню. Женщина стерла со лба холодный пот, обхватила себя руками.
"Все будет хорошо, Ли. Я рядом."
Он почти всегда говорил одно и то же, но ее это успокаивало. Потому что ему она верила. Больше всего на свете. И теперь ей хотелось, чтобы Лав был рядом, сел на край кровати, сжал ее ладонь, сказал что-нибудь простое, что непременно заставит ее жить дальше.
Но Чеслава рядом не было. Никого не было.
Вспомнилось, как Невзор нес ее на руках в пыльную спальню. Как простил и укус, и пощечину, и ее пренебрежение его рукой. Как он смотрел на нее: просто, с интересом, без обожания, без восхищения, но с теплотой. Обычной человеческой теплотой. Она боялась этого взгляда, потому что невольно тянулась к нему — согреться. Алий вел себя иначе. Осыпал комплиментами, боготворил… И приносил ее в жертву. Раз за разом. Снова и снова. Его руки, его взгляд, его слова были холодны. Ее мольбы его раздражали, ее крик казался ему спектаклем. Единственное, что его интересовало — ее кровь. Темно-красные капли, что она оставляла повсюду: на полу, простыне, портьерах…
Ложь, что на красном не видно крови.
Ложь, что гордость сомкнет уста, даже если очень больно.
Ложь, что можно расщепить веревки шпилькой.
Все — ложь.
"Я обещаю оберегать вас, уважать, считаться с вашим мнением. Вы же пообещаете никогда мне не врать."
Кто знает, имеют ли значение эти слова? Она восприняла их всерьез. Она с замиранием сердца ждала утром встречи — и не дождалась. Генерал уехал. Теперь не понять, что же он думает, чего хочет. Остаётся только ждать.
Либена встала, подошла к окну, распахнула его. Ветер бросил ей в лицо горсть дождевых капель. То ли насмехаясь, то ли приветствуя. Она посмотрела вдаль, на дорогу, уходящую в туман. Когда-то она страстно желала бежать по этой дороге прочь из Малахитового дома, теперь боялась выйти за его порог. Но если бы генерал протянул ей свою мозолистую руку и повел ее вперёд, шагнула ли бы она за неведомую черту, доверившись теплой ладони? Сколько лет она уже не может согреться…
Либена закрыла окно, подошла к кровати, дернула колокольчик, вызывая служанку. Стянула со спинки стула теплую шаль и закуталась в нее, забираясь с ногами на кровать.
Когда-нибудь кто-нибудь ее обязательно согреет.
Ну или убьет.
***
Вадим задумчиво рассматривал в зеркале свое лицо. Не старик, конечно, но и не мальчик. Хотя азарт в последнее время уступил место отупению и усталости, так что можно записывать себя в древние старцы. Вот попал в это болото — и застрял. Язвительные слова не подбираются, намеченные дела не делаются и даже вино пьется без особого желания, скорее по привычке. Без Невзора скучно, с Либеной говорить не о чем, да и шарахается она от него, а с Зоряной он прошлый раз был, пожалуй, слишком мил. То есть, конечно, проехать мимо дамы, возвращающейся домой пешком под сильным ливнем, он не смог бы… Хотя, смотря, что это за дама… В любом случае в целом своим поведением вен Борз был абсолютно недоволен. Обиделся, видите ли, что какая-то дона Добре, одетая в старые поношенные платья, не пожелала с ним уединиться. Нет, неприятно, конечно, когда ты рассчитываешь на бурную ночь в женской компании, а оказывается, что девица на тебе просто хлопанье ресницами оттачивала без задней мысли, но все же стоило ли быть таким милым? Дамы любят наглецов. У всего есть предел, но не в характере вена Борз подстраиваться под кого-то. Он всегда находил женщин, гостеприимно распахивающих перед ним двери спальни. Даже высмеивая этих дам в свете. Зло и порок — вещи притягательные. Доброта же скучна. И часто вредит здоровью.