— Прежде чем начнется это представление. Ты должен пообещать, что оставишь в покое Айрин и не будешь вмешиваться в ее жизнь. Не будешь мешать ее браку и предпринимать каких-либо шагов против нее. — сказала Вика, остановившись у поручня и снова всматриваясь, как тяжелыми валами катятся к горизонту свинцовые волны.
— Именно это и есть ставка в нашей игре, и ты выиграла. Значит, так оно и будет.
Ракеш взглядом ласкал стройную фигурку в свадебном ленге чоли — узкую спину, вдоль которой спускались завязки чоли и вишневые локоны, которые нещадно трепал все свежеющий бриз; плавный и манящий прикоснуться прогиб спины; стройные бедра, которые обвивала трепещущая на ветру юбка. Он отвернулся из-за подкатившей к голу горечи — как бы хотел, безумно хотел, чтобы все было не так. Чтобы в этот день ее глаза сияли от счастья, а на губах играла улыбка, которую он так любил. Чтобы она не отстранялась отчужденно, а хотела быть рядом. Если бы это было в его власти, то Ракеш отмотал бы назад время и никогда не заказывал тот несчастный отчет, не слышал бы разговора девчонки с братом. Радж сжал руки в кулаки, чтобы успокоиться и подавить жалость к поганке, которая с независимым и гордым видом стояла к нему спиной, но сердце, помимо воли, нетерпеливо сжималось от близости цели, к которой он шел с таким упорством.
— Пообещай! — развернувшись, потребовала Вика, и в глазах сверкнуло предупреждение.
— Обещаю, — просто произнес Ракеш — какое значение имели амбиции, когда он возвращает смысл в свою жизнь.
— Карточный долг — долг чести. Я тоже надеюсь, что ты это будешь помнить, — сказала Вика, а потом, повысив голос и обращаясь к находящимся на палубе, театрально произнесла: — Представление начинается, дамы и господа! — и пошла в сторону пандита.
Глава 79. Карточный долг — долг чести
— Зачем ты пытаешься устроить из наших ритуалов цирк? — спросил Ракеш. Он догнал Вику и, обвив рукой ее талию, задержался на плоском рельефном животе, который своей молочной белизной контрастировал со смуглостью его ладони и одновременно дополнял ее, как сливки дополняют кофе, смягчая его горький вкус и придавая новые нотки. Ракеш, обнимая Вику прекрасно понимал, что это последние часы, когда под прикрытием ритуалов и под взглядами посторонних, она подпускает его к себе, что едва они попадут домой, его сразу же подвергнут опале, поэтому сейчас не намерен был упускать ни единого шанса быть ближе. — Улыбнись. Все эти люди уверены, что мы безумно любим друг друга и поэтому женимся в тайне, — прошептал он Вике на ухо, теснее прижимая ее к себе и вдыхая витающий вокруг нее аромат тонких, с легкой цитрусовой ноткой духов, которыми заботливые женщины смочили ее виски, шею, запястья, а также впадинку на животе и ложбинку груди, готовя невесту к последнему ритуалу, следующему за семью кругами.
— Меня не волнует, что они думают, и не мне принадлежит идея устраивать цирк, — Вика повернула голову и измерила Раджа холодным взглядом. — Мы договаривались только насчет ритуалов, но не договаривались о том, какими они будут.
При этих словах бровь Ракеша уже по привычке поползла вверх — «У нее еще хватает сил язвить и показывать зубки?» — и он мысленно склонил голову перед силой духа своей поганки, с сожалением понимая, какая восхитительная спутница жизни получилась бы из нее, не сложись все так, как сложилось.
— Не важно, как пройдут ритуалы, но они пройдут, если ты не передумала выдать свою сестру за моего брата, — нисколько не сомневаясь в том, что говорит, ответил Ракеш и, еще теснее привлекая к себе Вику, сам того не осознавая скользил пальцами по бархатистой коже живота и, чувствуя его трепет, был не в силах ни оторваться, ни прекратить делать это.
Сначала пандит подвел молодых людей к статуе божества, и новобрачные, равно как и все присутствующие, совершили молебен под непрекращающимися вспышками фотокамеры и прицелом видеокамеры, прося богов быть благосклонными к заключаемому союзу.