– Сегодняшнее заседание объявляется закрытым, – объявил уже поздним вечером Ярослав Викторович. – Все могут быть свободны, кроме Ивана, его соседа, – он посмотрел на нас, – и Александра, – теперь бросил взгляд на сидевшего справа от него молодого мужчину крепкого телосложения.
Когда в помещении остались только мы вчетвером, председатель партии задал мне вопрос:
– Как вас зовут, гражданин?
– Олег.
– Меня зовут Светлогоров Ярослав Викторович. Вас, я так понимаю, привел сюда Иван?
– Да, – я посмотрел на Ваню.
– Он уже рассказал что-то о нашей партии?
– В общих чертах. В общем-то, я и сам уже увидел, что это за партия.
– Наша цель – поднять с колен русскую нацию и величайшую страну – Россию.
– Это я уже понял.
– Знаете, как называется наша партия?
– Русская Рабочая Партия.
– Точно. Русская – значит, что состоять в ней могут только русские патриотически настроенные граждане (ну или представители других славянских народов). Рабочая – значит, что с глубоким уважением здесь относятся к гражданам рабочих профессий, коих, конечно, нынче раз-два и обчелся. Тем не менее, они пользуются гораздо большим уважением, нежели представители так называемой «золотой молодежи». Мы хотим возродить уважение к рабочему классу. Кем вы работаете, Олег?
– Автослесарем, плюс еще подрабатываю по вечерам рабочим в хозяйственном отделе университета, где раньше учился.
– А какой университет вы окончили?
– МГТУ имени Баумана.
– И работаете автослесарем?! Да еще и подрабатываете…
– В кризис меня уволили из компании, где я занимался продажами запчастей и получал вполне нормальную зарплату. А мне семью надо как-то кормить.
Светлогоров покачал головой, нахмурил брови и произнес с досадой:
– В этот чертов кризис многие пострадали, – а потом более мягким голосом вновь обратился ко мне: – Большая у вас семья?
– Жена и двое детей.
– Да-а-а, – протянул он в задумчивости. – Не простая у вас, Олег, ситуация.
Теперь головой покачал я в знак согласия.
– Желаете вступить в нашу партию? Внести, так сказать, свой вклад в освобождение Родины от ига животных оккупантов, сионистов и их приспешников.
– Что от меня будет требоваться, если я вступлю в партию? Это спрашиваю к тому, что у меня есть очень мало свободного времени. Например, чтобы сегодня прийти сюда, мне пришлось взять отгул на второй работе.
– Ничего особенного. Просто быть на подхвате. И, конечно же, продолжать быть верным сыном своей Родины и ярым приверженцем русской национальной идеи.
– Русской национальной идеи?
– Идеи возрождения нации и становления ее великой, – ухмыльнулся председатель. – Так что? Вы хотите вступить в партию?
Несколько секунд я пристально смотрел на него (его твердый и открытый взгляд завораживал), а потом коротко и твердо ответил:
– Да.
– Александр, запишите данные Олега для оформления ему партийного билета. Не забудьте фотографию сделать.
Тот кивнул, щелкнул авторучкой и переписал с моего паспорта все данные (в то время в столице каждому следовало носить с собой паспорт, чтобы по требованию сотрудника милиции предъявить его и в случае, если нет регистрации, понести наказание, либо дать взятку). Потом Саша достал цифровую фотокамеру и сделал несколько снимков в анфас. После этого гражданин Светлогоров пожал мне руку и поздравил с вступлением в партию.
Мы с Иваном вышли на ночную улицу. Несмотря на некое подобие допроса, что устроил мне Ярослав Викторович, я был в хорошем настроении, и отношение мое к нему было самым дружелюбным. Он обладал харизмой и настоящим талантом притягивать к себе людей.
– Интересный человек этот Ярослав Викторович, – задумчиво протянул я.
– Ага, – согласился Иван. – Сколько ты ему лет дашь навскидку?
– Ну… лет сорок.
– Гы-гы. Тридцать три ему всего.
Я даже остановился, пораженный этим фактом.
– Ты шутишь?!
– Нет.
– Да он же седой, как!..
– Тяжелое детство сказалось, – усмехнулся Ваня. – Ты не заметил, что он ни разу за все собрание не отозвался о таджиках или узбеках, как о людях? «Звери», «зверьки», «неандертальцы»… только не люди. Знаешь, откуда у него эта ненависть к ним?