– Кому она поможет?!
– Ирина! Хватит! Вот увидишь, что все это было сделано на благо семьи, – теперь разговор точно был окончен.
По пути на работу я прокручивал в голове наш разговор. И мне было очень стыдно за то, что я, действительно, вечер провел на заседании Партии, а не с женой и сыновьями, которые очень по мне скучают. Потом подумал о том, что даже не видел, как растут мои дети. Не видел, как они учились ходить, говорить… Стало очень тоскливо.
Тему моего вступления в партию мы с Ирой больше не поднимали по безмолвному согласию.
И был ад. Лето 2010 года… Невыносимая жара воцарилась в Москве. Днем находиться в помещении без кондиционера было невозможно. Во всех магазинах столицы к середине июля закончились вентиляторы! Хотя и они мало спасали: вентиляторы просто гоняли массы раскаленного воздуха, совершенно не охлаждая его. В автосервисе мы парились, как в консервной банке, разогреваемой на плите. Но это было полбеды. Второй половиной оказалась сильнейшая задымленность от торфяных пожаров. Густой смог окутал столицу, дышать было трудно. На это время я отправил Ирину с мальчишками к ее родителям. Там экологическая ситуация все же была лучше.
Деревья стояли почти голые, а пожухлые листья, словно осенью, шуршали под ногами. Тяжелее всего приходилось старикам: организмы не выдерживали таких невыносимых условий. Ненамного лучше обстояли дела и в моей родной области. В то лето умерли сначала бабушка, а следом за ней ушел и дедушка. Родители были убиты горем. Я тоже. Каждый день, не по одному разу, мне звонила Ирина и старалась поддержать.
Первый раз я поехал в родной дом на похороны бабушки в конце июля. Второй раз пришлось ехать в середине августа. Я часто думал, как много хотел бы им сказать, как о многом спросить. Часто вспоминал дни, проведенные в их маленькой, но очень уютной квартире. Жалел, что в последнее время совсем с ними не общался, экономя деньги на связи. Что имеем, не храним, потерявши – плачем. По ночам, когда никто не видел, слезы текли по щекам от тоски и печали. Мама была просто убита горем. Потерять буквально за месяц обоих родителей. Тяжело это все вынести. Все родственники были в трауре и на нервах.
Не помню уже, как получилось, но я рассказал своим родителям о том, что вступил в РРП. Это был грандиозный скандал! Меня обвинили в фашизме, предательстве своей Родины, предательстве памяти об умерших бабушке и дедушке и вообще во всех преступлениях против человечества. Я не выдержал и высказал им в ответ все те недовольства, что копились во мне долгое время. От этого родители, в особенности отец, завелись еще больше, сказали, что я им не сын и могу проваливать на все четыре стороны и не возвращаться, пока не выкину дурь из головы и не уйду из партии! Я ушел из родительского дома… навсегда. Больше мы с ними не общались. Я был слишком горд, чтобы извиниться первым, они же в этом мне не уступали. Они постыдились сына, как им казалось, поклонившегося Гитлеру и его идеям. Хотя это было абсолютно не так, но ничто и никто не могли их переубедить. Я это знал наверняка.
Жалел ли я о разрыве отношений с родителями? Да. Не раз я вспоминал тот злополучный вечер, и мне становилось стыдно. Я был полным придурком! Ирина пыталась достучаться до меня и заставить помириться, но я был уперт, как баран. Когда же осознал все, то было слишком поздно. Связь с людьми, давшими мне жизнь, растившими меня и заботившимися обо мне все детство, была утеряна. Мне кажется, что и им было тяжело: столько сил было вложено в мое воспитание, такие большие надежды я подавал, особенно, когда поступил в МГТУ, но ничего толкового из меня не вышло. Осознавать это родителям очень тяжело. Вообще, не знаю, как получилось, что я оказался… неудачником, что ли. В то время как все мои сокурсники с бауманскими дипломами делали очень неплохие карьеры, зарабатывали хорошие деньги, добивались чего-то и устраивались как-то в жизни, я болтался, как говно, перебиваясь подачками в автосервисе и хоз.отделе университета, еле-еле сводя концы с концами. Я не смог получить ни одной достойной работы, как будто от меня веяло неудачником, и солидные работодатели старались поскорее от меня откреститься прямо на собеседовании. Когда я потерял веру в себя и свои силы? Не знаю. Знаю лишь, что все неудачи и сложности… закалили мой характер? Нет, это не совсем так! Скорее, озлобили меня, сделали жестоким и циничным.
К осени жара спала. Дым над Москвой стал рассеиваться.
По итогам прошедшего лета, правители в очередной раз показали свою полнейшую импотенцию в плане руководства страной. Деньги, выделявшиеся на тушение пожаров, исчезали в карманах чиновников, как в «волшебном» мешке фокусника. Страна жила на чрезвычайном положении, только вот политики гадили в мозг людям, что все не так плохо. Конечно не так плохо! Просто по стране прокатилась волна смертей от сердечно-сосудистых заболеваний: не выдерживал ослабленный организм такой жары и постоянного вдыхания едкого дыма. Просто каждый день все новые и новые семьи оставались без крыши над головой из-за пожаров, которые так «активно тушились»! Просто весь урожай сгорел к чертовой матери и неизвестно, что теперь люди будут кушать, после такого лета! Было ощущение, будто по стране прокатились четыре всадника апокалипсиса. А правительство бездействовало. Безусловно, это наложило свой отпечаток на отношение народа к нему. Кому же понравится: сам трудяга едет в переполненном общественном транспорте на работу (или в стареньком автомобиле стоит в пробке на солнцепеке), загибается в душном помещении, семья его изнывает от жары, старенькие родители одной ногой на том свете, а в это время какой-то чиновник-недоучка разъезжает на люксовом автомобиле с кондиционером, сидит в своем кабинете с кондиционером и занимается таким важным делом, как битье баклуш, а вечером купается в собственном бассейне и прохлаждается под кондиционерами в шикарном особняке, построенном на деньги того самого простого трудяги. Кризис, террористические акты, глобальная природная катастрофа, с которой не справились правительственные ведомства… Накушался простой народ демократии и «капиталистического рая», стал все чаще оглядываться назад, на коммунистическое прошлое. «Коммуняки» хоть и были «болванами недалекими», но умели бороться и с лесными пожарами, и с засухой, да и о людях намного больше думали и заботились. Да и жилые дома и метро в то время, опять же, никто не взрывал (ну или почти никто). Только тут возникла еще одна проблема, которую правительство создало своими руками (очередное движение пилой по суку, на котором они сидели): слишком много в стране развелось гостей из Средней Азии и Кавказа. И память о том беспределе, который эти гости чинили в кризисные годы, была очень даже жива. Стало появляться все больше и больше националистически настроенных людей – они ненавидели правителей и все, что с ними связано. Эти граждане представляли собой пороховой заряд, который был готов взорваться в нужный момент.