– Ну, – протянул я руку Деду, – будь здоров!
Он засмеялся и прохрипел:
– Здоровым-то мне уже никогда не стать, – крепко пожал руку и обнял меня. Я в ответ похлопал его по спине.
Мне стало очень грустно, словно я вновь терял что-то необычайно важное для меня – связь с малой родиной, родительским домом и беззаботным детством.
– Рад был тебя повидать… спустя столько лет, – сказал на прощание Витя Морозов – человек, который много лет назад (по ощущениям, но на деле-то что такое дватцать лет? Тьфу!) помог мне вернуть украденные часы, подаренные любящими родителями. Теперь я ношу дорогие высокоточные часы, изготовленные в Минске. Этой модели могли бы позавидовать даже швейцарцы. Но те старые часы до сих пор хранятся в моих личных вещах. Они всегда были со мной: и в тяжелый период адаптации к Москве, на первом курсе, и в день свадьбы, и дни рождения обоих сыновей, труднейшие дни кровопролитной гражданской войны, день назначения меня на должность министра. В дни, когда моя семья еле-еле сводила концы с концами, и каждая копейка была на счету, я даже не думал сдавать эти часы в ломбард. А в тот день, когда мы с родителями крупно поругались – последний день общения между нами – я сперва хотел выбросить их подарок, но теперь благодарю судьбу и Бога за то, что хотя бы такую глупость не совершил. Ведь обиды забылись, а эти часы стали последним напоминанием о родителях (теперь еще более любимых и ценимых – права пословица: что имеем, не храним, потерявши – плачем) и одном из счастливейших дней жизни, когда они их подарили. И теперь я еще больше благодарен своему другу за то, что он помог тогда вернуть драгоценный для меня подарок.
– И я был рад встретить тебя, Дед.
По пути на вокзал вновь прошел мимо бывшего торгового центра. В памяти всплыли слова отца: "Ты молодец, сын! Мы с матерью гордимся тобой. Знаешь, пройдут годы, и ты вырастешь, уедешь из этой дыры в столицу, станешь большим и важным человеком. А когда-нибудь вернешься, уже со своими детьми, и, проходя мимо этого здания, укажешь на него и скажешь, что ты тоже участвовал в его строительстве. И этим, действительно, можно будет гордиться". Мне стало очень стыдно.
"Да, пап, в столицу-то уехал, но человеком так и не стал", – мысленно обратился я к родителю, пропавшему без вести.
А потом вновь вокзал, поезд. Впервые за долгое время я спал, как младенец. Всю дорогу. Словно за последние пару дней избавился от чего-то гадкого и тяжелого, что долго давило на меня, лежало грузом на плечах и совести. Теперь этот гнойник был вскрыт и прочищен, и я ощущал спокойствие и подъем жизненных сил, но не такой, как после разговора со Светлогоровым, а более сильный и… светлый, что ли – трудно объяснить. Главное – то, что чувство беспокойства, мучившее меня долгое время, ушло.
В Москву я приехал ранним утром. Не заезжая к себе, на Кудринскую, направился прямиком к Паше – моему личному шоферу – в надежде, что он окажется дома, в Сокольниках. Повезло. Дверь открыл заспанный водитель собственной персоной.
– Привет, Паш, – поздоровался я.
– Привет, – ответил он, глядя на меня, как на призрак. – Из отпуска вызвали?
– Дело есть, – вместо ответа сказал я.
Он провел меня на кухню. Пока заваривался чай, я рассказал суть моей просьбы: нужно, чтобы он, Паша, отвез меня в лагерь "Кавказ-1" на своем личном Москвиче. Хорошо, что за годы службы в кремлевских структурах товарищ научился не задавать лишних вопросов. Он почесал голову и пробормотал:
– Ну… надо так надо. Отвезу.
Немного постояв и все обдумав, шофер задал только один вопрос:
– Я так понимаю, это неофициальная поездка. А если мне со службы позвонят и станут интересоваться, куда я пропал, что отвечать?
– Трубку не поднимай. А потом на меня все свалишь, если понадобится. А вообще, я этот вопрос, как вернемся, сразу и утрясу. Короче, это будут только мои проблемы.
Он пристально на меня посмотрел, а потом улыбнулся.
– Давай только позавтракаем перед дорогой. И еще жене надо сказать – она в комнате спит – а то волноваться будет.
Паша быстро собрался, покидал в походный мешок галеты и термос с кофе, проинформировал супругу, и мы направились к автомобилю.
Мы быстро выехали на трассу "Дон" (была восстановлена после Освободительной Войны) и взяли курс на юг. Я смотрел на пролетающие за окном леса и поля, деревушки и города. Вновь и вновь обдумывал сложившуюся ситуацию. Вспоминал, как жили до войны, думал о том, что теперь добился многого, благодаря новой власти, моя семья (как и многие другие) ни в чем не нуждается, обеспечена всем необходимым для комфортного проживания (и даже больше). Ловил себя на мысли, что продал свою душу дьяволу за земные блага, вот теперь он меня и заставляет творить всякие ужасы. А готов ли я пожертвовать счастьем своей семьи, всем, что имею, ради борьбы с этим жестоким чудовищем по имени Ярослав? Этот-то вопрос меня и мучил больше всего.