– А где твоя мама? – опомнившись, спросил я.
– Поехала к бабушке.
И, словно читая мои мысли и предугадывая дальнейшие планы, ее мать открыла входную дверь.
Вечером я делал уроки, когда раздался телефонный звонок. Ответил на него отец, после чего передал мне трубку.
– Привет, – услышал я веселый голос Кости. – Телевизор смотришь?
– Привет. Нет, я уроки делаю…
– Включай пятый канал срочно, – в каком-то приказном тоне сказал друг.
– А что там?..
– Сам увидишь. Срочно включай.
Заинтригованный, я бросился в гостиную и щелкнул на нужную кнопку пульта. На экране увидел следующую картину: на фоне серых обшарпанных стен камеры ОВД снимали тех четверых, которые в начале недели украли мои часы. В камеру не смотрел ни один из них. Все они стыдливо опустили глаза в пол.
– … в серии квартирных краж, – комментировал репортер. – Самому младшему из них шестнадцать лет, самому старшему – восемнадцать. Напоминаем, что вчера в районе пяти часов вечера был совершен налет на бильярдную «Шервуд». Заведение и прочие посетители не пострадали. Очевидно, что целью нападавших были именно грабители, которых вы видите на экране. Есть предположение, что все это – разборки между молодежными группировками.
Картинка сменилась на фоторобот незнакомого мне человека.
– Со слов очевидцев были составлены фотороботы нападавших, – продолжал просвещать население диктор. – Если кто-то владеет какой-либо информацией о налетчиках, – портрет сменился другим, – просим сообщать по указанным телефонам или "02".
«По этим фотороботам искать нас будут до скончания веков», – радовался я.
Видимо, свидетели обладали «фотографической» памятью. На мое счастье.
– Вся страна сделала шаг вперед. Везде уже граждане стали жить по европейским стандартам, стараясь забыть ужасы разгула преступности «лихих девяностых». И только наш город продолжает жить в этих диких условиях, не желая идти по пути развития, – сурово заключил ведущий, стараясь пробудить в горожанах чувство ответственности за воспитание молодежи и, вообще, за все происходящее вокруг.
После окончания репортажа я набрал Костин номер.
– Ну что? – посмеиваясь, поинтересовался друг. – Видел?
– Видел. Нормально все сложилось.
– Это точно! Портреты видел? Ощущение, что очевидцы под кайфом были.
– Согласен, – данный факт грел мне душу.
Перекинувшись еще парой фраз, мы попрощались.
Ночью я спал, как младенец. Кошмары прекратились.
Жизнь снова вошла в спокойное русло. Вскоре нам выдали дневники с отметками за год. У меня не было ни одной тройки, что очень порадовало меня, а еще больше – родителей. Теперь на долгие три месяца можно было забыть о школе и домашних заданиях.
Чувствуя, что стал взрослее за прошедший год, я заявил вечером за ужином, что хочу летом поработать, помочь, так сказать, семье. И отец, и мать были только рады этому стремлению: во-первых, мне бы не пришлось зашиваться все лето, мучаясь от безделья; во-вторых, я бы приучался к труду, что полезно и для души, и для тела; в-третьих, деньги, действительно, не помешали бы.
Теперь только стоял вопрос – куда податься. Можно было устроиться курьером, как это сделали некоторые мои приятели, но я хотел чего-то большего. Направляясь в первый день каникул в магазин за продуктами, я проходил мимо строящегося торгового центра. И тут меня осенило – это именно то, что мне нужно. Стройка. Настоящая мужская работа. Бегом добежав до магазина и сделав покупки, я так же бегом направился домой. В возбуждении бросив продукты на стол, направился на свою будущую работу.
– С кем можно поговорить по поводу работы? – поинтересовался я у какого-то брутального мужика, грызущего семечки возле вагончика, где сидели строители.
Смерив меня взглядом, он ответил вопросом на вопрос:
– А ты что хочешь-то?
– Работать здесь, – немного смутившись, ответил я.
Сплюнув очередную скорлупу и отвернувшись, показывая свою «крутизну» и наплевательское отношение ко мне, он пробурчал:
– С прорабом Сашкой поговори, – и кивнул в сторону соседнего вагончика.
Внутри было темно, грязно и душно. Стоял удушающий запах «Беломора».
– И сколько тебе лет? – поинтересовался прораб Сашка, выслушав изъявленное мной желание. Кроме нас двоих, в помещении никого не было.
– Шестнадцать, – неуверенно ответил я.
Смачно выругавшись, Александр стал объяснять:
– Стройка – это зона повышенной опасности. Сюда вообще запрещен вход лицам, не достигшим совершеннолетия.
Я молча слушал, глядя в стол.
– Эх, – тяжело вздохнул прораб. – Сроки у нас уже все вышли. Еще месяц назад должны были сдать объект.